– Нет, поэтому.

– Как мне теперь простить себе это? – Ава разрыдалась очень натурально. Отрывистые глубокие рыдания. – Это моя вина, это все по моей вине. О, Томми, Томми…

– Хотите передохнуть минутку, Ава? – Ева подалась вперед и коснулась ее руки. – Я понимаю, как вам тяжело. Простите, что я так жестко говорила с вами в начале беседы. Мне нужен был мотив.

– Все это не имеет никакого значения. Ровным счетом никакого значения, это все моя вина. Если бы я не пустилась в эту чудовищную авантюру с мужем Сьюзен, если бы не пошла с ним в этот ужасный гостиничный номер, Томми был бы жив.

– Вот тут вы совершенно правы. Но, видите ли, в чем дело… Вы меня слушаете, Ава? Вы можете успокоиться?

– Да, простите, я постараюсь. Я постараюсь. Это такой страшный шок…

– Вот вам еще один шок. Сьюзен Кастер не было в том притоне с вами и ее мужем.

– Как это не было? Она была там. Я ее видела. Я с ней говорила.

– Она была у себя дома, за много кварталов от притона, названивала своему мужу по мобильному и оставляла сообщения на голосовой почте, пока вы резали ему глотку. Пока вы выходили из ванной в хирургическом костюме, заизолировавшись, вооружившись шестидюймовым зазубренным ножом, которым распахали ему горло, она была дома, ходила взад-вперед, старалась ему дозвониться. А в это самое время вы следили, как он истекает кровью, потом оттяпали ему член, потом вылезли в окно на пожарную лестницу. Потом вы, как вам казалось, просто «летели по воздуху» и пролетели десять кварталов до того места, где оставили свой «Мерседес», нью-йоркский номер «Э АВА», на заранее зарезервированной парковке.

«А ведь и вправду кайф, – подумала Ева. – Что там говорила Пибоди о приятной щекотке?» Приятная щекотка разливалась по ее телу, пока она следила за лицом Авы.

– У меня есть установленные время заезда и время выезда. Время выезда – через двадцать одну минуту после наступления смерти Кастера. А вот еще кое-что. Вы заизолировались, но не учли, какие грязные окна в этих грязных притонах, какие жуткие подоконники, как вся эта дрянь могла прилипнуть к подошвам ваших туфелек. Туфельки у вас – зашибись. Мы их обработаем, эти ваши туфельки, Ава. Я готова поставить на них. – Ева пожала плечами. – В общем-то, это особого значения не имеет, раз уж вы признались под протокол, что были там.

– Но я объяснила вам почему! И этот человек был жив, когда я ушла. Какой смысл мне был его убивать? У… уродовать его таким чудовищным образом после смерти? Я его даже не знала!

– Вы сами сказали, какой смысл. Если бы Кастер не был убит, ваш муж остался бы жив. Видите вот это? – Ева постучала ногтем по телефону. – Кусок дерьма, как я уже сказала. Большинство людей уверены, что эти дерьмовые одноразовые штуки вообще не хранят записи разговоров. Но знаете, эти наши электронные асы… Они настоящие волшебники. – Ева ослепительно улыбнулась. – «Хорошая девочка». Помните, как вы сказали это Сьюзен? С благоуханных берегов Санта-Люсии, когда она доложила, что задание выполнено? Хотите сами послушать?

Ева нажала на кнопку воспроизведения, и из аппарата раздался голос Авы: «Хорошая девочка».

– Они почистят запись, но я хотела, чтобы вы прослушали сразу, как только они ее восстановили. Как это любезно с вашей стороны – похвалить Сьюзен.