Не сводя с Майлса глаз, Элизабет начала пятиться назад, стараясь добраться до выхода из палатки. Монтгомери медленно повернулся, продолжая следить за ней. Снаружи послышалось ржание лошадей, и Элизабет молила Бога помочь ей выбраться из палатки и оказаться на свободе.

Несмотря на то, что она ни на секунду не выпускала Майлса из виду, его движение осталось для нее незамеченным. Только что он сидел, расслабившись, на стуле, как вдруг, едва она коснулась полога палатки, оказался рядом и схватил ее за запястье. Элизабет замахнулась топором, целясь в плечо Майлса, но он поймал ее за другую руку и остановил удар.

Плененная его мягким, почти незаметным прикосновением, Элизабет застыла, не двигаясь и не отрывая от него взгляда. Майлс стоял так близко, что она чувствовала его дыхание. Он смотрел на нее с высоты своего роста, и, казалось, чего-то ожидал. Неожиданно что-то озадачило его.

Уставившись на Майлса зелеными, цвета изумруда глазами, Элизабет окинула его суровым взглядом и с ненавистью в голосе спросила:

— Что дальше? Будете сначала бить или насиловать? Или вам нравится делать то и другое одновременно? Я девственница, и слышала, что в первый раз это причиняет боль. Несомненно, мои страдания доставят вам массу удовольствия.

На какую-то долю секунды его глаза расширились, словно от удивления, и Элизабет впервые увидела, что он потерял самообладание. Его серые глаза неотрывно смотрели на нее, и, не выдержав их тяжелого взгляда, Элизабет отвернулась.

— Я смогу вынести все, что выпадет на мою долю, — тихо произнесла она, — но если вы хотите услышать мольбу о пощаде, то напрасно.

Он отпустил ее руку, вое еще сжимающую полог палатки, и, дотронувшись до левой щеки девушки, нежно развернул ее лицом к себе.

От прикосновения ненавистных рук Элизабет оцепенела.

— Кто ты? — чуть слышно прошептал Майлс. Элизабет расправила плечи, выпрямилась, и ненависть засверкала в ее глазах.

— Я ваш  враг. Меня зовут Элизабет Чатворт. На его лице мелькнула и быстро исчезла тень. Прошло некоторое время, прежде чем Майлс отнял руку от ее щеки и, сделав шаг назад, отпустил ее запястье..

— Можешь оставить топор, если чувствуешь себя с ним в большей безопасности, но я не могу позволить тебе уйти.

И, словно давая ей возможность расслабиться, он повернулся к ней спиной и направился в глубь палатки.

Одно мгновение — и Элизабет выскользнула из палатки, но в ту же секунду Майлс оказался рядом, вновь держа ее за руки.

— Я не могу позволить тебе уйти, — повторил он более твердо. Его глаза оглядывали ее обнаженное тело сверху вниз. — Твое одеяние совсем не подходит для побега. Вернись в палатку, а я тем временем пошлю кого-нибудь купить тебе одежду.

Элизабет отпрянула от него. Солнце уже садилось, и в сумерках он выглядел еще более смуглым.

— Не нужна мне ваша одежда. Мне ничего не нужно от Монтгомери. Мой брат…

— Не упоминай при мне даже имени твоего брата. Он убил мою сестру.

Монтгомери сжал ее запястья и слегка потянул на себя.

— А теперь я настаиваю, чтобы ты вошла в палатку. Мои друзья скоро вернутся, а мне бы не хотелось, чтобы они застали тебя в таком виде.

Сохраняя твердость духа, Элизабет спросила:

— Какое это имеет значение? Разве среди мужчин вашего круга не принято после насыщения отдавать пленниц своим рыцарям для забавы?

Она не была уверена, но ей показалось, что какое-то подобие улыбки мелькнуло на губах Майлса.

— Элизабет, — начал он и, помолчав, продолжил: — Зайдем в палатку и поговорим там.

Он повернулся в сторону темных деревьев, растущих неподалеку.

— Гай! — заорал он так громко, что Элизабет вздрогнула.

На поляне моментально появился великан.