|
Заскорузлый и ссохшийся, он выставлен в одном из залов Музея национальной истории в Улан-Баторе, за стеклом маленькой стенной ниши. Это не монгольский ичиг, а обыкновенный солдатский сапог, и если он вправду принадлежал Унгерну, размер ноги у него был не больше 41-го. Откуда он тут взялся, неизвестно, пояснений нет. Рядом помещена фотография его владельца. Воспаленный взгляд барона устремлен в пустоту, редкие посетители — в основном иностранцы и дети — равнодушно проходят мимо его сапога, чтобы почтительно замереть перед восковой персоной восседающего на троне Чингисхана. Потрясатель вселенной изваян в натуральную величину и раскрашен, как на продажу. В отличие от Унгерна он взирает на экскурсантов с добрым отеческим прищуром. Правда, распростертая у его ног волчья шкура с реконструированной головой выглядит куда менее благодушно. Ощеренная пасть и стеклянные глаза древнего тотема чингизидов говорят об ужасе власти, подчинившей себе полмира.
С легкой руки Оссендовского, чья книга до сих пор переиздается на разных европейских языках, Унгерн известен на Западе больше, пожалуй, чем другие белые генералы. Особенно популярен он во Франции. Здесь помимо биографических книг и статей ему посвящены три романа. Первый выпустил русский эмигрант Владимир Познер (Без удил. 1929; под разными названиями переведен на несколько языков); автором второго (Унгерн, Бог войны. 1964) был историк Жан Мабир, изобразивший барона как одержимого, но благородного воина, рыцаря и героя. Видимо, в пику ему Серж Девилль четырьмя годами позже издал роман «Солдаты и боги», в котором представил Унгерна абсолютным чудовищем, насильником и убийцей. В начале 1990-х годов, прочитав эти книги, Унгерном увлекся датский режиссер Ларс фон Триер; он собирался снимать о нем фильм по сценарию эмигрировавшего из СССР и жившего в Берлине писателя Фридриха Горенштейна, но проект остался неосуществленным. С середины 1980-х годов Унгерн окончательно становится персонажем массовой культуры, закрепившись в ней как инфернальный злодей с мистическим уклоном. В 1987 году во Франции появился комикс, где он срисован с Клауса Кински, как Семенов — с Юла Бриннера. Недавно барон стал одним из главных героев франко-итальянского анимационного фильма из серии о приключениях мальтийского рыцаря, а затем — центральным действующим лицом компьютерной игры «Железная буря» («Iron Storm»), созданной фирмой «Wanadoo Edition» в жанре альтернативной истории. В ней Унгерн противостоит западному миру в роли тиранического правителя могущественной Русско-Монгольской империи, включающей в себя также и германский рейх. Он, естественно, стремится к мировому господству и разрабатывает секретное оружие, призванное воплотить эту мечту в жизнь. Создатели игры читали кое-какую литературу об Унгерне, придуманный ими мегало-маньяк имеет некоторое идейное сходство со своим прототипом. Он, в частности, заявляет: «Если моральное разложение и упадок духа будут продолжаться, Азиатская империя положит конец этим деструктивным процессам». Биографии Унгерна появляются на Западе и сейчас, но все они носят компилятивный характер и опираются на общеизвестные факты. Иногда их авторы пытаются ввести идеологию Унгерна в русло традиции, идущей от Данилевского и Леонтьева, хотя чаще нарисованный ими образ барона не слишком сильно отличается от того, каким он предстает в мульфильмах и комиксах.
В России рубежа тысячелетий Унгерн стал знаменем националистов и неофашистов, на соответствующих сайтах в Интернете можно найти его портреты в лубочно-иконописном или, наоборот, демоническом стиле. В первом случае он изображается как ангелоподобный субъект с кротким взором небесно-голубых глаз, во втором — как апокалиптический воитель, освещенный заревом пожаров. Попадаются выполненные готическим шрифтом лозунги типа «Барон Унгерн — наш фюрер!». У правых радикалов почитание Унгерна приобрело истерический характер, а сам он сделался чем-то вроде святого, патронирующего борьбу не только с либералами и евреями, но и с иммигрантами. |
