Сельзник едва удержался, чтобы не огласить пустыню криком победы и торжества: наконец-то он достиг цели, к которой шел долгие годы. Он явился сюда первым, страдая больше других, сражаясь отчаяннее, мучаясь от жажды и голода в обществе грубых, тупых и свирепых людей. Он лег на землю и раскрыл подзорную трубу, рассматривая вершину башни, но увиденное повергло его в изумление и ярость: на отрогах гор стояли вооруженные люди, и среди них ему почудилась женская фигура. Он озадаченно тряхнул головой и мысленно сосчитал своих людей: слишком мало, чтобы атаковать. В это мгновение сбоку от башни появились другие всадники, подняв вокруг себя облако пыли. Их было человек тридцать: хорошо вооруженный отряд патрулировал окрестные территории.

Сельзник вернулся в свой лагерь, приказал немедленно потушить костер, разожженный его людьми из хвороста, найденного в долине, и где-нибудь укрыться. Потом отыскал место, откуда можно было по-прежнему наблюдать за башней, и снова заметил женскую фигуру, которая бродила среди отрогов, а потом пропала.

Она спустилась по лестнице на внутреннюю балюстраду, идущую по периметру двора, откуда можно было попасть в глубь здания, и оказалась в своей комнате, голом, аскетическом помещении с массивными каменными стенами. В одном углу пол покрывали ковры и одеяла, в другом вокруг плетеного блюда с бедуинским хлебом и кувшином с водой из обожженной глины размещались подушки. Возле двери стоял ящик с ружьями, саблями и пиками и круглый щит из дамасской стали. Комната освещалась лишь отблесками лунного света, плясавшими на белых известняковых плитах.

Вдруг ее внимание привлек сухой звук, едва различимый, проникавший снаружи. Она выглянула из окна и вздрогнула: какой-то мужчина карабкался по веревке по внешней стене с тенистой стороны. Она метнулась к ящику с оружием, схватила ружье и прицелилась в человека, подбиравшегося все ближе к парапету, но что-то остановило ее палец, уверенно лежавший на курке, что-то похожее на предчувствие. В это мгновение непрошеный гость вынырнул из тени, чтобы оттолкнуться от стены, и повернул голову: Филипп!

Девушка опустила ружье и, выбежав из комнаты к лестнице и верхней балюстраде, едва успела подозвать охранника.

— Я слышала подозрительный шум вон там, — указала она в противоположном направлении. — Ступай проверь.

Часовой удалился, и девушка беспрепятственно добралась до участка стены, где в щель между двумя плитами был вставлен крюк с прикрепленной к нему веревкой, появившись там в тот момент, когда Филипп перебирался через парапет, чтобы спрыгнуть внутрь. Он застыл, ошеломленно уставившись на нее:

— Боже мой, это ты?!

Она потащила его за собой туда, где их не мог заметить часовой.

— Безумец! Зачем ты это сделал? Ты мог погибнуть… Ты все еще можешь погибнуть.

И Филипп прочел на ее лице глубокую тревогу.

— Следуй за мной! — Она повела его к лестнице в конце нижней балюстрады, а оттуда — в свою комнату и, запыхавшись, закрыла за собой тяжелую дверь.

Филипп сжал ее в страстных объятиях, словно боясь, что она снова исчезнет из его жизни.

— Что ты здесь делаешь? Что это за место?

Девушка покачала головой.

— Это и есть то место, которое я ищу, которое ищет мой отец, не так ли? Скажи мне, прошу тебя. Ты не можешь отказать мне в ответе. Ведь это ты помогла мне сюда явиться.

— Нет, — произнесла она, — это неправда. Я не хотела больше видеться с тобой.

Но Филипп чувствовал, как она дрожит в его объятиях.

— Неправда, — сказал он и вытащил из сумки кулон с крылатым конем. — Это твоя вещь, ты положила ее сюда в тот вечер, в Алеппо, и надпись помогла мне найти это место. Это ты привела меня сюда.

— Все должно было случиться не так, — проговорила девушка.