Он снял с парапета веревку, но прежде чем пробраться внутрь, решил исследовать дно туннеля, чтобы убедиться, нет ли там каких-нибудь опасностей. Оторвав край плаща, эль-Кассем поджег его при помощи ружейного кремня и бросил в трубу. Горящая ткань озарила ровный каменный пол, и он уже собрался проникнуть внутрь, когда заметил в отверстии человека, тревожно смотрящего вверх.

— Филипп!

— Кто там?

— Это я, эль-Кассем. Я брошу тебе веревку, вылезай как можно скорее, иначе они обнаружат, что я убил часовых.

Филипп, изнуренный двухдневным голодом, с трудом поднимался вверх. Добравшись до середины, он испугался, что не справится и сорвется. Руки ныли, мышцы болезненно сокращались каждый раз, как он напрягал их, чтобы подтянуться.

— Я не справлюсь, эль-Кассем… Не хватит сил.

Арабский воин не видел его, но слышал в голосе чудовищную усталость, готовую подавить волю.

— Нет! — закричал он, забыв об осторожности. — Не сдавайся, я сам тебя вытащу. Обвяжись веревкой. Готово? Готово? Проклятие, я ничего не вижу в этой тьме!

— Готово, — сказал Филипп. — Я обвязался.

Эль-Кассем уперся ногами в решетку, перекинул веревку через плечо и начал тянуть изо всех сил, время от времени переводя дух и вновь принимаясь за работу. Филипп вспомнил о зажигалке, лежавшей у него в кармане, и несколько раз чиркнул ею, прежде чем его осветило пламя.

— Видишь меня? — спросил он.

— Вижу! — ответил эль-Кассем. — Осталось немного.

Но в это мгновение во дворе раздался голос:

— Ахмед! — А потом громче и тревожнее: — Ахмед! — Звали явно одного из часовых.

— Скорее! — крикнул эль-Кассем. — Помогай мне, или через несколько секунд нас обоих убьют!

Филипп продолжил подъем, а его товарищ тянул веревку. Как только молодой человек схватился за решетку, эль-Кассем закрепил веревку на парапете и повернулся, чтобы помочь ему выбраться. В этот момент бедуин, звавший часового, заглянул с верхней балюстрады и увидел двух чужаков и безжизненные тела своих товарищей. Он не успел оправиться от изумления, как эль-Кассем выстрелил из револьвера.

— Идем, идем! — поторопил он Филиппа. — Через несколько мгновений будет поздно!

Араб подобрал веревку и, зацепив крюк за парапет, сбросил ее вниз, но, собираясь начать спуск, увидел, что Филипп неподвижно лежит у основания памятника.

— Ты сошел с ума? — закричал эль-Кассем. — Не слышишь, что они уже поднимаются?

Филипп очнулся и догнал его, а люди Сельзника ворвались на балюстраду и заметались туда-сюда, пока не обнаружили веревку, а внизу — двух беглецов, спешащих к лошадям. Они открыли стрельбу, но Сельзник остановил их.

— Пусть уходят, — сказал он. — Они знают, где находится сокровище, которое мы ищем. А здесь… ничего нет.

Эль-Кассем и Филипп долго скакали при лунном свете вдоль хребта Джебель-Гафара, пока не обнаружили пещеру, где можно было спрятаться и провести остаток ночи.

Филипп обессилел от голода, волнения и усталости и буквально рухнул на землю. Эль-Кассем протянул ему бурдюк с водой, и молодой человек стал медленно пить маленькими глотками — этому он научился в пустыне, — а потом без сил откинулся на спину.

— Еще немного, и нас бы убили, — укорил эль-Кассем. — Почему ты задержался на балюстраде, вместо того чтобы сразу спуститься вслед за мной?

— На статуе коня была надпись. Вся эта постройка — монумент в честь древнего императора по имени Траян. Он возвел его, одержав победу над набатеями — арабским племенем, обитавшем в этой местности.