Горлох и счастливая случайность подарили ему лишнюю минуту. И Эйзел не преминул воспользоваться ею. Он вложил в удар все оставшиеся силы. Дартарина отбросило назад, в руке у него остался ботинок мальчишки.

– Надеюсь, я разбил твою дурацкую башку, гаденыш.

Но сил встать уже не хватило. Вода вокруг Эйзела окрасилась в красный цвет. В ней плавали сгустки крови. Проклятие! Это кровотечение убьет его. Какая злая насмешка судьбы! Эйзел перекатился на другой бок, потом сел на крышке люка. Слава богу, она захлопнулась сама, ему бы с этим не сладить.

Он возился с повязками, пока не удалось немного унять кровотечение. Еще одно усилие, он устроился поудобнее. Так, теперь его так просто не сдвинешь.

Теперь Чаровница.

– Проснись, женщина. – Никакого ответа. Шлеп! Эйзел отвесил ей пощечину, голова Чаровницы мотнулась в сторону. – Вставай, черт тебя побери! Зови своего Накара – иначе песенка твоя спета. Они знают, где мы, а больше деваться некуда. – Он снова ударил ее. На сей раз ресницы Чаровницы чуть дрогнули.

Все. Больше он не способен ни на что. Эта женщина и немного железа – единственная надежда. Эйзел всем телом навалился на крышку люка и потерял сознание.

Чаровница почувствовала первый удар Эйзела, но он не заставил ее очнуться. Второй причинил ей боль. Она приоткрыла глаза – только чуть-чуть, но достаточно, чтобы видеть мучителя.

Эйзел? Но как же так… Она промокла насквозь. Лежит в луже. Дождь поливает ее. Гремит гром. Холод пробирает до костей.

Холод и боль… Они и пробудили сознание Чаровницы. Рассудок возвращался к ней. Она пришла в себя в тот момент, когда Эйзел лишился чувств.

Чаровница приподнялась на руках, медленно повернула голову. Мысли путались, но, хоть и с трудом, она припоминала, что происходило вокруг, пока длилось то блаженное наркотическое забытье. Она поняла, где она, как и почему очутилась здесь, и какое-то мгновение была даже признательна Эйзелу за его упрямство и настойчивость.

Она проявила слабость, малодушие – и слишком пристрастилась к тому зелью… Чаровница ненавидела себя за это. Наверное, Эйзел прав. Она просто ополоумевшая бабенка, она недостойна вновь обрести Накара.

Тело отказывалось повиноваться. Чаровница расслабилась. Так славно было бы погрузиться в сон, забыть обо всем, убежать… Нет, час пробил. Эйзел сказал, они знают, где искать ее… Взгляд колдуньи упал на мальчика.

Спит? Или без сознания? Она чувствовала присутствие Накара. Он здесь и там одновременно, он не решается выйти из призрачных сумерек на свет.

Ала-эх-дин Бейх.

Конечно! И Эйзел толковал об этом, да так настойчиво… Накар боится, потому что возвращение сулит ему неизбежное поражение. Ему суждено проиграть ту битву: И она, только она тому виной.

Но… расплывчато, смутно, как путаный и странный сон, припоминала она случившееся в храме. Эйзел ударил второго мальчишку, сломал ему шею. Ала-эх-дин Бейха больше нет в крепости. Враждебная возлюбленному душа вновь стала бесприютной странницей.

Итак, все, ради чего она жила и страдала, – здесь, рядом. Если она призовет на помощь всю свою волю и способности, преодолеет слабость и убедит душу любимого вернуться к ней…

Слезы покатились из глаз Чаровницы. Накар никогда больше не будет прежним, не будет ее мужчиной, которого она знала и любила. Тело его осталось там, внизу. Эта геродианская ведьма, шавка из своры Ала-эх-дин Бейха, конечно, не теряла зря времени и уничтожила труп.

Чаровница взглянула на ребенка и разразилась безумным смехом, представив, как будет нянчиться с новым, юным Накаром. Потом она разобрала вещи, которые захватил в башню Эйзел. Все на месте. Эйзел никогда ничего не упустит.

Она двигалась медленно, очень медленно, но приготовления были закончены, и вскоре она устремилась во тьму, призывая любимого вернуться на землю.