Изменить размер шрифта - +

Даже не по сути своей, а как симптом главной человеческой беды.
     Подумай, что   значило  для  людей  жить  в  городах.  Теперь  уже  не
требовалось каждому мужчине непременно быть охотником или  земледельцем,  а
женщине  -  родительницей  и  хранительницей  очага.  Теперь вокруг хватало
строителей,  землепашцев,  ткачей,  ремесленников,  жрецов. Каждый шлифовал
строго определенные навыки.
     Ты с рождения жил в пустыне, с боем добывая каждый кусок пищи и глоток
воды.  Поэтому-то город Каззака показался тебе просто раем.  А как те,  кто
прожил в нем всю жизнь? Они сами считали его раем?
     - Нет.
     - А почему?
     - Он им уже приелся.
     - Именно.  То  же  самое коснулось и обитателей этого древнего города.
Двести миллионов лет потребовалось человеку,  чтобы проделать путь развития
от  древесной  крысы,  нередко  находясь на грани вымирания.  Он сражался с
разными напастями,  природными бедствиями,  лишь бы выжить.  А тут не успел
глазом моргнуть, как ему и уют, и безопасность... и разделение труда.
     Но это  произошло  слишком  быстро.  Человек  не смог в течение одного
жизненного срока изменить привычек,  въевшихся  в  него  за  миллионы  лет,
поэтому  неизменно  возвращался  к своей прежней сущности охотника и воина.
Вот почему шел он с войной на своих соседей. И именно тогда чувствовал, что
действительно живет.
     - Так получается, он разрушал все то, к чему стремился?
     - Нет. Потому что нужда в уюте и безопасности у него даже сильнее, чем
тяга к риску и приключениям.  Человеку прежде  нужна  безопасность,  а  уже
затем  приключения,  никак  не  наоборот.  Кроме того,  война и риск уже не
утоляли его основной жажды - к познанию.  Именно этот  глубочайший  симптом
пересилил  тягу  к  риску,  подвиг  его  изобрести мотыгу и плуг,  колесо и
парус...
     Слова были больше не нужны.
     Снова перед Найлом медленно разворачивалась панорама истории, понятная
без словесных комментариев.
     Он наблюдал  рост  первых  городов  в  Мессопотамии,  Египте  и Китае,
воцарение  деспотов-воителей,  строительство  каменных  храмов  и  пирамид,
открытие вначале бронзы, затем железа.
     Он видел взлет и падение империй.  Шумеры,  египтяне, минойские греки,
халдеи, ассирийцы...
     Кровь стыла и тошнота подкатывала к горлу от чудовищных злодеяний.
     Не укрывалось ничего: как огню и мечу предавали города, как истязали и
убивали жителей.
     Двинулись грозные полчища ассирийских воинов, длинными копьями разящие
пленных. Обезглавленные, сожженные заживо, посаженные на кол...
     Найл просто кипел от гнева,  так что развал и исчезновение ассирийских
деспотий  наблюдал со злорадным удовлетворением.  А когда все это схлынуло,
сам убедился, что гнев и ненависть прилипчивы, как зараза.
     Но вот всплыла картина Древней Греции,  и Найл  оттаял  сердцем,  едва
увидев   расцвет  цивилизации  древних  эллинов,  зарождение  демократии  и
философии, появление театра, открытие геометрии и естествознания.
Быстрый переход