|
Мальчик, держась левой рукой за холку коня, привстал на колени, потом быстро поднялся на ноги. Этим воспользовался опытный табунщик и, тесно прильнув своим конем к укрощенному жеребцу, обнял ребенка правой рукой и перетащил к себе. Прирученный конь уже скакал рядом на поводу. Черный, загорелый табунщик, придерживая стоящего на его седле мальчика, возвратился к шалашу. Подбежавшие братья сняли усталого, едва державшегося на ногах юного укротителя и наперебой обнимали и целовали его. Арапша бросился к гнедому жеребцу, поймал его за повод, трепал по шее, называл ласкательными именами. Конь стоял, растопырив ноги, опустив голову, равнодушный, с повисшими ушами. Старый Назар-Кяризек сказал: - Поводи его шагом до захода солнца, не давай воды до полуночи. Это будет конь первейший, знаменитый! Молодой монгол, внимательно следивший за скачкой, повернулся к табунщикам и стал небрежно отсчитывать из кожаного кошелька золотые динары. Он высыпал монеты в подставленные ладони старшего брата, затем вскочил на белого жеребца и, сдерживая его, сказал: - Спасибо вам, джигиты-табунщики! Скоро вы обо мне услышите... Он тронул коня, но остановился, всматриваясь в даль. На холмах, окружавших долину, показался растянувшийся конный отряд. По маленьким крепким коням с крутыми толстыми шеями можно было сразу узнать монголов. Всадники быстро окружили место, где стоял шалаш. Монголами начальствовал молодой хан с суровым, каменным лицом. За ним неотступно следовали три воина. Средний из них держал копье с трепетавшим желтым лоскутом. Угрюмый хан подъехал к табунщикам. Встретившись взорами с молодым всадником на белом жеребце, он скопился к луке седла: - Менду, Бату-хан! Не легко нам было найти тебя. Почему на тебе одежда, не подобающая царевичу-чингизиду? - Желтоухие собаки Гуюк-хана преследовали меня. Я скрывался в шалаше этих бедняков. - Мой почтенный отец, Субудай-багатур, беспокоится. Он просит немедленно прибыть в его шатер. - Я готов, багатур Урянх-Кадан! Монголы с места пустили коней вскачь и быстро скрылись за холмами. Арапша отвернулся, не желая видеть, как удалялся его любимый белый Акчиан. Пучком травы он вытирал пот, струившийся по бокам его нового коня. Ласково шептал ему: - Не грусти! Не жалей о потерянной свободе! Теперь ты стал моим другом. До сих пор неудачи играли мной, ты не приносишь мне надежду! Будешь отныне называться "Итачмаз"! Станешь преданным и верным, как собака, и неутомимым и крепким, как алмаз... Глава 15 СПРАВЕДЛИВЫЕ СУДЬИ Кыз-Тугмас не раз выходила из юрты и посматривала на дорогу, поджидая возвращения старого мужа. Наконец, утомившись, села на обрывке ковра у двери юрты и, обняв колени, молча смотрела на пустынный холм, над которым облаком кружилась мелкая розовая саранча. “Говорила я, не к добру он поехал! - думала Кыз-Тугмас. - Чуяла, случится с ним недоброе. Куда ему, старому, ехать на войну! Он и мешок джугары не принесет домой, не рассыпав. Но он упрям, как старый козел, а выбрыкивает, как молодой козленок...” К вечеру приехал ее любимый сын Мусук. Он стреножил коня и пустил его пастись. Скинув разодранный чекмень н рубашку, он бросил их на колени матери: - Пока у меня нет хозяйки, кто зашьет одежду? Мусук растянулся на земле и долго лежал молча, следя за руками матери, которая ловко делала стежки на заплате. |
