|
И что лучше бы этого обеда не было вовсе. Глава 9. РЕАНИМАЦИЯ. Для того чтобы реанимироваться, Кремлю для начала потребовалось самому осознать свою собственную клиническую смерть. В самом начале весны 1999 года я четко поняла, что такой момент настал: в гости к Маше Слоним на Тверскую, 4, где собиралась наша Хартия журналистов, пришел тогдашний замглавы кремлевской администрации (то есть номинально - второе лицо в Кремле) Олег Сысуев и сделал следующее признание: - По сути, Кремлю сейчас осталось только выбрать, кому именно сдаться - Лужку или Примусу. Я лично считаю, что уж лучше - Лужку, потому что он посовременнее. Когда с ним наедине беседуешь, то местами он - ну просто Чубайс! И самое главное - он может гарантировать Борису Николасвичу и Семье неприкосновенность... Это уже действительно была клиника. Чтобы выводить себя из этого состояния, президентской администрации пришлось собственноручно применять к себе жесткую интенсивную терапию. Но употреблявшиеся медицинские средства иногда, как водится, вызывали у властного организма вполне объяснимый эффект, галлюцинации и бредовые видения сменялись в тот год, как в калейдоскопе, с бешеной скоростью. Первым, и самым кошмарным, видением был Президент Примаков. Но страна сморгнула, сменила анаболики и тут же увидела другой кошмар: Президент - Лужков. Потом, когда отходила заморозка, мимолетным, светлым, прозрачным бредом промелькнул Степашин - Президент. Понять, насколько инженеры кремлевского счастья в тот момент в буквальном смысле слова были как под кайфом, можно по эпизоду, рассказанному мне тогдашним гендиректором Коммерсанта Леней Милославским: - Прихожу в больницу навещать Бориса Абрамыча, который болел гепатитом. А Березовский мне, весь желтый, с больничной койки кричит: Мне срочно нужна Родина-Мать! Найди мне хорошую Родину-Мать! Ну-у-у, думаю, с приездом... Чего-то здесь нашему Абрамычу вкололи лишка... А оказалось, что Березовский прямо там, на больничной койке создавал партию Единство и подыскивал в первую тройку помимо Шойгу и Карелина какое-нибудь эпическое женское лицо... В результате, когда властный организм, наконец, вышел из клинической смерти и слегка отошел от наркоза, то быстро обнаружил, что весь этот его коллективный наркотический сон разума все-таки успел породить чудовище. Волошин починяет примус. Самый эффективный антикризисный управленец Кремля всех времен и народов Александр Волошин возник как джинн из бутылки. Во время юмашевского правления о существовании Волошина не знал ровным счетом ни один кремлевский журналист. Лично для меня фамилия Волошин началась с ребуса. В августе 1998 года за дефолт пришлось расплатиться собственным постом единственному (и самому невинному) чиновнику администрации - Александру Лившицу. И Лешка Волин, главный пиарщик Белого дома, которого я пытала по телефону, кто займет теперь место помощника президента по экономическим вопросам, загадал мне непростую загадку: - На В начинается, на Н кончается - но не Волин! Ни одного чиновника в администрации, подходившего к кроссворду по буквам, я не знала. Пришлось детально изучить телефонный список всех сотрудников Кремля. И тут на незаметной должности помощник главы администрации я и откопала однофамильца коктебельского поэта. Я тут же разузнала, что Волошин был связан по бизнесу с Березовским, и что с 1995-го по 1997-й возглавлял некое АО Федеральная фондовая корпорация. - Ну это примерно то же самое, что ЗАО Российская Федерация! - весело пояснили мне коллеги из отдела бизнеса. |
