|
*** Душевную атмосферу ужина мне, правда, слегка подпортил сидевший напротив нас волошинский заместитель по международным делам Сергей Приходько. Политические темы его, похоже, вообще не волновали. И как только я выбиралась из-за стола, чтобы подойти к буфету и принести себе и Волошину чего-нибудь вкусненького, Приходько бросался за мной и, едва я отходила на несколько шагов от общего стола, с маниакальным упорством приставал: - Лена, ну скажите мне: когда мы с вами встретимся в Москве? - У вас ко мне какое-то дело, Сергей Эдуардович? - как можно более корректным тоном переспрашивала я. - Неужели вы не понимаете, Лена! - горячился Приходько. - Я вас спрашиваю: когда мы с вами сможем встретиться наедине? В какой- то момент эти дурацкие, водевильные домогательства так достали меня, что я не выдержала и при всех девчонках его пристыдила: - Слушайте, Приходько, вы что - влюбились в меня? - Да, и не скрываю этого! - нагло заявил внешнеполитический кремлевский стратег. - Тогда будьте любезны держать себя в руках и не приставать ко мне больше с этой вашей проблемой - вы же все-таки серьезный государственный чиновник, Сергей Эдуардович, отвечающий за лицо государства, - напомнила я под общий хохот коллег. *** Тем временем Ельцин уже готовил свою скандальную стамбульскую речь о том, что западные страны НЕ ИМЕЮТ ПРАВА упрекать Россию Чечней. Как признавался тогда в кулуарах Герхард Шредер, из-за непримиримой позиции России по Чечне саммит уже был на грани срыва. И даже российский министр иностранных дел Игорь Иванов обронил в неофициальной беседе, что кое-кто уже сравнивал этот саммит с Карибским кризисом. Закончился же для меня этот исторический саммит опять в Свисс-отеле. Игорь Иванов, уже упаковав чемоданы, вышел в фойе гостиницы пообщаться с прессой. - Отечественная дипломатия одержала победу, - провозгласил министр. - Потому что в Хартию европейской дипломатии не был вписан пункт о том, что нарушение прав человека не является внутренним делом государства... В ярости от слов Иванова, я уселась неподалеку в кафе Свисс-отеля, заказала себе чизкейк и, любуясь напоследок дневным босфорским пейзажем, принялась писать злобный репортаж. Тут зазвонил мобильный. Это была моя мама, только что посмотревшая в Москве по телевизору репортаж об итоговом брифинге Иванова. - Знаешь, дочурка, о чем я хочу тебя попросить: ты, пожалуйста, у Иванова больше за спиной под телекамерами не стой, - на полном серьезе заявила мне мама. - При твоем высоком росте это как-то слегка унижает российскую дипломатию... Вот ровно такими все тогдашние ельцинские придворные и застыли навечно в стамбульской янтарной бусинке, припрятанной на дне моей диггерской сумки. Потому что через сорок дней, 31 декабря 1999 года, в момент объявления Ельцина об отставке, для всех них началась уже новая жизнь после смерти. А я с тех пор, каждый раз, оказываясь в Стамбуле, заезжаю в Swiss Hotel имени Волошина поужинать - в память об ушедшей ельцинской эпохе. Кстати, через несколько месяцев, когда там произошел теракт, я, зайдя к Стальевичу в гости в Кремль, посетовала: - Слушайте, наш босфорский Swiss Hotel-тo чуть не взорвали! Он вопросительно на меня посмотрел: - Какой Swiss Hotel? Я стала напоминать ему про его тарелки. И тут Волошин расхохотался: - Слушай, представляешь: а я ведь вообще ничего этого не помню! Знаешь, я тогда в таком состоянии был, что вообще ничего вокруг себя не замечал. |
