– Не потому, что я такой плохой, ленивый или безответственный. Я люблю свою работу, люблю оперировать. Если хочешь знать, то мне до сих пор приятно слышать слова благодарности, приятно творить добро. Особенно – со счастливым концом.

– Тогда я тебя не понимаю, – признался Данилов. – В чем дело?

– В исходе, – нахмурился Байбаков. – В том, что определенный процент операций заканчивается летальным исходом. Так вот – я предпочитаю оперировать тех, кто понимает это. Я говорю людям, что я не кудесник и что в Москве есть много куда более именитых, знающих и умелых хирургов. Тех, кто после этого продолжает хотеть оперироваться у меня, я оперирую. Это – мои больные. Мои единомышленники. И нервотрепки от них куда меньше, чем от тех, кто стопроцентно нацелен на чудо. Ну, ладно, мне пора. Не пропадай!

– И ты не пропадай!

Достав из кармана наладонник, Данилов сначала подумал, что тот снова забарахлил, и запустил перезагрузку – весь экран плыл сиренево-фиолетовыми пятнами. В ожидании завершения процесса, он поднял глаза и увидел, что белый халат проходящей мимо женщины тоже покрыт пятнами. Таким же пятнистым оказался и потолок, но лучше бы Данилов не поднимал к нему глаз – от запрокидывания головы подутихшая было боль усилилась раз в десять. Данилов поспешил в машину – глотать таблетки посреди приемного отделения, да еще и всухую, было бы неуместно. Или пристали бы с расспросами, или же сочли бы наркушей, вроде телевизионного доктора Хауса.

Еще одна таблетка седальгина вкупе с двумя таблетками но-шпы полностью избавили Данилова от пятен перед глазами и частично – от разлитой по голове боли. Приятная неожиданность – вместо очередного вызова одиннадцатой бригаде разрешили вернуться на подстанцию.

– Погоди-ка трогать, Петрович! Я в салон пересяду.

В салоне Данилов улегся на носилки и предупредил:

– До следующего вызова я полежу тут. Вера, попытайся взять обед на подстанции…

– А вы обедать не будете? – уточнила Вера.

– Я уже пообедал, надо бы переварить, – ответил Данилов. – Карты занеси в диспетчерскую и до следующего вызова забудь про меня.

– Хорошо, – Вера ласково погладила Данилова по плечу. – Отдыхайте.

– Ты – моя вторая мама! – похвалил ее Данилов. Петрович вел машину плавно, объезжая все ухабы.

Данилов, собравшийся просто полежать с закрытыми глазами, незаметно уснул.

Разбудили его женские голоса. Машина стояла на месте, Веры и Петровича в ней не было. Данилов снова закрыл глаза и от нечего делать вслушался в разговор снаружи, без труда разбирая слова, благодаря своему музыкальному слуху.

– Это несложно – конверт тонкий. Положу его в бумаги и под разговор оставлю на столе. Главное сказать что-то вроде: «Я принесла то, что вы просили»…

По легкой хрипотце и манере растягивать ударные гласные Данилов без труда распознал голос старшего фельдшера Казначеевой.

– Ну и делай, раз знаешь, а меня не впутывай.

«Рогачевская, – узнал Данилов. – Встреча старых друзей на нейтральной территории.