— Голова болит? — спросил Андерс.

Она кивнула и поборола импульс начать расспрашивать, в каком состоянии она ему звонила, что звучало на заднем плане, что именно она говорила. Наверное, ей стоило остаться в Стокгольме и разобраться в этом деле. Может быть, кто-то подсыпал ей в пиво рогипнол. Но потом она вспомнила о статистике — у большинства из тех, кто думал, что им что-то подсыпали, просто оказывалась очень высокая концентрация алкоголя в крови. Но если даже такое действительно случилось… к чему все это приведет? Она понятия не имеет, кто пошел к ней домой. Конечно, она могла бы вернуться в бар и спросить тех, кто там работает, но что потом? Следствие однозначно будет означать конец ее карьере. На этот раз Чалле исключит ее навсегда.

«Всего этого не было, — подумала она. — Просто не было этой ночи — и все». И уже во второй раз за короткое время она испытала благодарность за то, чему научилась в детстве — умению вытеснять неприятное, особенно в те периоды, когда нужно было сосредоточиться на чем-то другом. И теперь — с нынешнего момента — не существует ничего, кроме пропавшей девочки, которую они просто обязаны отыскать.

Город остался позади, вдоль шоссе потянулись поля, пастбища и леса. При благоприятном движении они рассчитывали прибыть в Карлстад около четырех.

— Остается только надеяться, что нам вот-вот позвонят и скажут, что она нашлась, — вздохнул Андерс. — Представляю, каково родителям. Мой самый большой страх в жизни — что с Сэмом что-нибудь случится. Иногда я даже тоскую по тому времени, когда его еще не было — тогда я ничего не боялся.

— А я боюсь, — ответила Чарли. — Хотя у меня и нет детей.

— А чего же ты тогда боишься? — спросил Андерс. — Помимо очевидного.

— Какого такого очевидного?

— Близости, любви, отношений.

— Я этого не боюсь, — заявила Чарли.

— Так чего ты боишься? — снова спросил Андерс.

«Бессмысленно даже пытаться объяснить, — подумала Чарли. — Он все равно не поймет». Люди со здоровой психикой, выросшие в нормальных условиях, обычно и представить себе не могут, какой груз несут на плечах те, кому повезло меньше.

— Так чего? — продолжал Андерс.

— Безумия, — ответила она. — Боюсь сойти с ума.

— Но почему ты этого боишься?

— А разве этого не следовало бы бояться всем и каждому? Разве это не самое страшное, что может случиться с человеком, — потерять самого себя?

— Если подумать, то да, конечно, — кивнул Андерс.

— Я чуть не сошла с ума после того, что случилось с Юханом, — проговорила она. — Чувствовать себя виноватой в чьей-то смерти…

— Черт, но ты же не виновата, Чарли!

— Но если бы я не начала раскапывать то старое дело…

— С самого начала дело обнаружил Юхан, и он сам захотел приехать в Гюльспонг. Ты ведь не виновата в том, что какой-то псих вышел из себя и прибил его. Нелепо себя за это упрекать.

— Все это я прекрасно знаю, — вздохнула Чарли, — но меня не покидает чувство, что во всем моя вина.

— Это всего лишь чувство, — решительно сказал Андерс. — Оно не соответствует действительности.

«Но чувства — это не ерунда, — подумала Чарли. — Они могут совершенно уничтожить человека. Утащить его в пропасть, так что он никогда уже не выберется».

«Мне кажется, я падаю, моя дорогая, и не за что зацепиться».