|
Тетушка решилась первая прервать это обескураживающее безмолвие. – Мистер Гроссе, – сказала она резко. – Что же вы скажете мне сегодня о моей племяннице? Находите вы Луциллу… Он внезапно отвернулся от окна и бесцеремонно прервал мисс Бечфорд. – Я нахожу вашу племянницу подвинувшейся назад, назад, назад! – проревел он, повышая голос с каждым словом. – Когда я послал ее сюда, я сказал: смотрите, чтоб она была спокойна. Вы не смотрели, чтоб она была спокойна. Что то вскружило ее бедную головку. Что это? Или кто это? Он поглядел свирепо на Оскара и на тетушку, потом повернулся ко мне и, положив свою тяжелую руку на мое плечо, взглянул на меня с выражением горького сожаления. – Моя девочка грустна, моя девочка больна, – продолжал он. – Где наша милая, добрая Пратолунго? Что такое вы сказали мне о ней, голубчик мой, когда мы виделись с вами в последний раз? Вы сказали, что она уехала повидаться со своим папашей. Пошлите телеграмму, скажите, что я требую возвращения Пратолунго в Англию. Услышав имя мадам Пратолунго, мисс Бечфорд встала и так выпрямилась, как будто выросла на несколько вершков. – Должна ли я понимать, милостивый государь, – спросила она, – что ваша необычная речь имеет целью упрекнуть за мое обращение с племянницей? – Вы должны понять вот что, сударыня. Пользуясь здоровым морским воздухом, ваша племянница дотосковалась до болезни. Я посылаю ее сюда, чтобы запастись румянцем и здоровьем, и что же я нахожу? Она не запаслась ничем, она стала бледна, как смерть. В этом климате она не могла побледнеть без причины. Она тоскует о ком то или о чем то. Разве тоска полезна для ее глаз? Черт возьми! Она вредна ее глазам. Если вы не можете сделать для нее ничего лучше этого, везите ее назад. Вы только даром тратите деньги на это помещение. Тетушка обратилась ко мне необыкновенно величественно. – Ты поймешь, Луцилла, что после таких слов мне остается только выйти из комнаты. Если ты в состоянии образумить мистера Гроссе, скажи ему, что он может обратиться ко мне со своими извинениями и объяснениями письменно. Произнеся эти высокопарные слова ледяным тоном, мисс Бечфорд вытянулась еще более и величественно выплыла из комнаты. Гроссе не обратил никакого внимания на оскорбленную тетушку. Он стоял, засунув руки в карманы и глядя в окно. Когда дверь затворилась, Оскар вышел из угла, в котором сидел надувшись с тех пор, как мы вошли в комнату. – Нужен я здесь? – спросил он. Гроссе готов был ответить на вопрос еще менее учтиво, чем он был задан, но я остановила его взглядом. – Мне надо поговорить с вами, – шепнула я ему. Он кивнул и, повернувшись резко к Оскару, спросил его: – Вы живете в этом доме? – Я живу в гостинице на углу. – Отправляйтесь в свою гостиницу и ждите там, пока я не приду к вам. К моему величайшему изумлению, Оскар не протестовал против такого повелительного обращения. Он молча простился со мной и вышел из комнаты. Гроссе взял стул и уселся напротив меня с отеческим видом. – Ну, моя милочка, – сказал он. – О чем же вы тосковали с тех пор, как я не видел вас? Откройтесь во всем вашему папаше Гроссе. Начинайте скорей. Он, вероятно, истощил свое неудовольствие с тетушкой и с Оскаром. Он произнес эти слова более чем ласково, почти нежно. Его сердитые глаза как будто смягчились под его очками, он взял мою руку и гладил ее, чтобы приободрить меня. В моем дневнике записаны некоторые вещи, которые я, конечно, не могла сказать ему. Утаив их и не касаясь мадам Пратолунго, я совершенно откровенно призналась врачу, как изменилось мое отношение к Оскару и что я теперь уже не так счастлива с ним, как была прежде. – Я не больна, как вы полагаете, – объяснила я. – Я только недовольна собой и падаю духом, когда думаю о будущем. |
