– Убирайся к дьяволу, – сказал он угрюмо.

– В данный момент ты находишься к нему гораздо ближе меня, – заметил я. – Позволь, я изложу все следующим образом. Лично меня абсолютно не волнует, англичанин ты или русский. Меня также не беспокоит и патриотизм, я уже прошел через это. Моя неприязнь к тебе чисто персональная, основанная на межчеловеческих отношениях, если хочешь. Она лее является мотивом для большинства убийств. Элин чуть не застрелили в Асбьюрги по твоей инструкции, и я только что слышал, как ты приказал своему человеку убить меня. Если я убью тебя сейчас, то это будет просто самозащита.

Слейд слегка приподнял свою голову и повернул ее так, чтобы иметь возможность смотреть на меня прямо.

– Но ты не сделаешь этого, – сказал он.

– Да?

– Да, – произнес он уверенно. – Я говорил тебе и раньше – у тебя слишком мягкая сердцевина. Ты мог бы убить меня при других обстоятельствах; если бы я, например, побежал, или мы стреляли бы друг в друга. Но ты не убьешь меня, пока я лежу на полу. Ты английский джентльмен.

Последние слова он произнес как ругательство.

– Я не стал бы полагаться на это, – сказал я. – Может быть, шотландцы чем‑то отличаются.

– Не настолько, чтобы разница могла иметь значение, – произнес он спокойно.

Он без дрожи смотрел в дуло направленного на него пистолета, и я был вынужден с ним согласиться. Слейд знал людей и прекрасно себе представлял, как я отношусь к убийству. Он также знал, что если попытается наброситься на меня, то я пристрелю его без всяких колебаний. Он находился в полной безопасности, пока лежал на полу в беззащитной позе, но перейти к действиям означало в корне изменить ситуацию.

Он улыбнулся.

– Ты уже доказал это. Ты выстрелил Юрию в ногу – а почему не в сердце? По словам Кенникена, ты стрелял через ту реку с такой точностью, что мог спокойно побрить любого из его людей, избавив тем самым от необходимости обращаться к цирюльнику. Ты должен был убить Юрия, но ты этого не сделал!

– Может быть, в то время у меня не было подходящего настроения. Я убил Григория.

– В пылу борьбы. Когда решалось, ты или он. Любой человек способен принять решение в такой ситуации.

У меня появилось тревожное ощущение, что инициатива уходит из моих рук, и я должен был завладеть ей снова. Я сказал:

– Ты не сможешь говорить, если умрешь, а тебе многое нужно рассказать. Давай начнем нашу беседу с электронного устройства – что это такое?

Он посмотрел на меня с ненавистью и упрямо поджал губы.

Я взглянул на пистолет, который держал в руке. Бог знает почему Слейд носил с собой этот пугач тридцать второго калибра – пистолет почти такой же тяжелый, как и современный тридцать восьмой, но лишенный его убойной силы. Но возможно, он был великолепный стрелок, способный поразить мишень в любую точку, и это не имело для него большого значения. При стрельбе в оживленном месте более важно свести к минимуму выброс пламени из дула и производимый шум. Из подобного пистолета вполне можно выстрелить на многолюдной улице так, чтобы никто не обратил на это особого внимания.

Я посмотрел ему в глаза, а затем послал пулю в тыльную сторону его правой ладони. Его рука конвульсивно дернулась, и с губ сорвался сдавленный стон, когда дуло пистолета снова оказалось направленным ему в голову. От выстрела даже не задрожали оконные стекла.

Я сказал:

– Может быть, я и не убью тебя, но зато разрежу на части, кусочек за кусочком, если ты не начнешь вести себя как следует. Я слышал от Кенникена, что у меня легкая рука в хирургических операциях.