Остальные завороженно слушают, переглядываются, улыбаются друг другу, и среди них Титу в своем пиджачке из фиолетового вельвета.

Изумленное лицо Тони, уставившегося на Чарли в черном кабриолете.

— Ты хочешь напасть на полицейское управление!..

— Точно.

Чарли выходит из машины и хлопает дверцей. Тони выходит с другой стороны.

Стоя на эспланаде, Чарли устремляет палец на одно из высотных зданий, ярко освещенных солнцем.

— Там!.. На восемнадцатом этаже!

Он делает несколько шагов, и Тони ступает за ним, глядя в сторону полицейского управления. Ему трудно оправиться от изумления.

— И что же ты хочешь там украсть?

— Кое-что, не имеющее цены, Фрогги.

Это может стоить миллион долларов, а может и ничего не стоить… Для нас это миллион.

Он возвращается к машине, садится за руль. Тони усаживается рядом и бросает напоследок взгляд на здание полиции.

— О'кей. Когда? — Он пытается говорить уверенно, как ни в чем не бывало.

— Ты мне нравишься, Фрогги.

— Чарли улыбается. — Если б не твои проклятые сигареты, мы могли бы в конце концов поладить. Сегодня ночью, Фрогги.

Подземная стоянка. Между рядами автомобилей Маттоне едет за рулем машины Мастрагоса, отыскивая глазами место для парковки.

Это стоянка какой-то крупной компании, и знаки недвусмысленно указывают, что она предназначена только для персонала.

Пропустив несколько свободных мест, Маттоне припарковывает машину у стены в секции №135.

Он тотчас выходит, убеждается, что это действительно та секция, запирает дверцу на ключ и спокойно удаляется, щелкая на ходу суставами пальцев.

Примерно в его же время на острове.

Шугар стоит у окна кухни и моет в раковине посуду.

Внезапно она вздрагивает. В окно на нее смотрит незнакомый мужчина. Это один из цыган — тот, который с ножом. Не вытерев рук, Шугар хватает винчестер Пеппер, спрятанный за большим холодильным шкафом, и устремляется к выходу.

Когда она появляется на веранде, ее встречают звуки, вылетевшие из свирели.

Молодой музыкант с длинными волосами и кожаной повязкой на лбу прислонился к перилам. Другой стоит у кухонного окна, его черные глаза на спокойном смуглом лице устремлены на винчестер.

— Закрыто! Вы что, не видите объявления?

Мужчина с ножом кошачьей походкой приближается к ней.

— Кто ж это встречает с ружьем человека, пришедшего лишь попросить воды?

Он показывает Шугар старое железное ведро, которое держит в руке.

— Кран есть и снаружи. — Шугар кивает подбородком куда-то под лестницу, ведущую на веранду.

Не сводя с нее глаз, цыган пятится, потом заглядывает под ступеньки. Там действительно кран. Он открывает его и набирает воды в ведро.

— С другими вы более гостеприимны. Например, с французами.

Шугар, держа карабин стволом вниз, не откликается. В ее поведении уже нет ни тени угрозы, как, впрочем, и в поведении цыгана. Он серьезен и держится с большим достоинством.

— Вы дали мне воды.

В благодарность я расскажу вам одну историю. Это очень интересная история. Очень печальная, но интересная…

Он продолжает приближаться к Шугар, и та медленно отступает, не отрывая от него взгляда.

Внезапно она с несвойственной ей нервозностью вскидывает карабин, в глазах появляется паника. Она поняла все прежде, чем узнала.

И она не хочет знать.

— Уходите отсюда! — кричит Шугар. Уходите!

Цыгане не двигаются с места. Музыкант, привалившийся к лестнице, продолжает играть.

— Однажды во Франции на берегу моря пели дети… Дети нашей расы…

Много месяцев назад.

Расшитые золотом хоругви, статуи Пресвятой девы на плечах мужчин, несметное множество приехавших отовсюду цыган, камаргийских  пастухов на лошадях, заполненные толпой песчаные пляжи, волны Средиземного моря.