Его внешность говорит сама за себя: второразрядный адвокат, выполняющий в основном посреднические функции.

Мужчина направляется к автомобилю Чарли. Когда адвокат останавливается у дверцы, он даже не поворачивает головы.

— Привет, Лестер.

— Привет, Чарли.

— Как дела у Мак Карги?

— Он нервничает. Все нервничают. Кроме тебя.

Оба разговаривают холодным, невыразительным тоном, так разговаривают люди, промеж которых все уже давно решено.

Осталось уладить кое-какие мелочи.

— Где состоится обмен?

— Я тебя провожу.

Лестер обходит автомобиль и садится на место пассажира.

Рука Чарли выдергивает из «поляроида» пленку.

Он сидит на ступеньках веранды, на нем кожаное снаряжение с кобурой. Как и в предыдущие дни, он курит свою вечернюю сигару. Тони, Маттоне и Риццио склоняются над ним.

Сквозь кроны деревьев в лесу пробиваются лучи заходящего солнца.

На фотографии, которую держит в руках Чарли, огромный пустырь где-то в Монреале, бывшая автостоянка, кое-где еще остались столбики, указывающие стояночные места. На столбиках не номера, а силуэты различных животных. На переднем плане видны слон, жираф.

— Вы должны запомнить этот пейзаж до мельчайшей детали.

Если к завтрашнему утру в нем хоть что-нибудь изменится, без лишних слов открываем огонь.

Чарли поднимает глаза, и все трое согласно кивают. Разве что у Тони заметна некоторая нерешительность: ведь теперь он по-настоящему влезает в шкуру профессионала.

— Есть еще проблема. — Концом сигары Чарли прожигает в фотографии посреди голубого неба дыру.

— Солнце будет нам в лицо.

Риццио смотрит на Чарли, потом задумчиво берет у него из рук продырявленную фотокарточку.

— Должно быть, здорово они нам не доверяют, раз поставили напротив солнца.

Маттоне энергично кивает. Говорить он не имеет права, но это же самое хотел сказать и он.

— Да… Такие уж они там, в банде Мак Карги.

— Значит, надо появиться, первыми.

— Точно.

Риццио и Маттоне уходят в дом, забрав карточку и фотокамеру, а Тони остается с Чарли. Он садится рядом с ним на ступеньки веранды.

Какое-то время оба хранят молчание.

Чарли созерцает обагренный закатом лес.

— Мой дед в Мичигане любил рассказывать, что он родился на дереве. Это бывало всегда в такое время. Надо сказать, пил дедуля будь здоров. — Чарли поворачивает голову, но смотрит не на Тони — на луг, на понтон, на реку. — Так, значит, ты догадался, что нам предстоит выкрасть этой ночью?

— Нет.

— Человека. Женщину.

Наступает тишина. А потом голос Чарли раздается снова, и, пока он говорит, мы вдруг оказываемся в Париже летней ночью у отеля «Ритц».

Вокруг много любопытных и газетчиков, то и дело сверкают фотовспышки.

Мужчина лет тридцати пяти, высокий, приятной наружности, выходит в смокинге из отеля, держа «под руку очень молодую женщину в вечернем платье.

Голос Чарли: …Она стоит миллион долларов для одного итальянского проходимца, который сколотил состояние и теперь называет себя Мак Карги. Он сидит в монреальской тюрьме, и его процесс откроется через неделю…

Молодая женщина свободной рукой прижимает к себе тряпичную куклу. Видно, что ее пугает толпа, вспышки блицей. Двое телохранителей отодвигают журналистов, освобождая проход к роскошному черному автомобилю, ожидающему у края тротуара.

Голос Чарли: …Эта женщина будет главным свидетелем.

Ее держат в специальном полицейском лазарете на восемнадцатом этаже…

Мужчине в смокинге и молодой женщине с тряпичной куклой удается забраться на заднее сиденье автомобиля, и его дверцы захлопываются.

В каждом движении Мак Карги чувствуется безграничная нежность к подруге.