хотя мне будет скучно без вас, я буду радоваться вашей радостью.

               Серафима молча кладет руку на плечо Голубкову.

     (Погладив руку.) Позвольте, да у вас жар?

Серафима. Нет, пустяки.

Голубков. То есть как пустяки? Жар, ей-богу, жар!

Серафима. Вздор, Сергей Павлович, пройдет...

          Мягкий   пушечный   удар.  Барабанчикова  шевельнулась и

                                простонала.

Послушайте, мадам, вам нельзя  оставаться  без  помощи.  Кто-нибудь  из  нас

     проберется в поселок, там, наверно, есть акушерка.

Голубков. Я сбегаю.

             Барабанчикова молча схватывает его за полу пальто.

Серафима. Почему же вы не хотите, голубушка?

Барабанчикова (капризно). Не надо.

                     Серафима и Голубков в недоумении.

Махров (тихо, Голубкову). Загадочная, и весьма загадочная особа!

Голубков (шепотом). Вы думаете, что...

Махров. Я ничего не думаю, а так...  лихолетье,  сударь,  мало  ли  кого  не

     встретишь на своем пути! Лежит какая-то странная дама в церкви...

                         Пение под землей смолкает.

Паисий  (появляется  бесшумно,  черен,  испуган).  Документики,  документики

     приготовьте, господа честные! (Задувает все свечи, кроме одной)

          Серафима,    Голубков   и   Махров   достают   документы

          Барабанчикова  высовывает  руку  и выкладывает на попону

                                  паспорт.

          Баев  входит,  в  коротком  полушубке, забрызган грязью,

                возбужден. За Баевым - буденовец с фонарем.

Баев. А, чтоб их черт задавил, этих монахов! У, гнездо! Ты,  святой  папаша,

     где винтовая лестница на колокольню?

Паисий. Здесь, здесь, здесь...

Баев (буденовцу). Посмотри.

               Буденовец с фонарем исчезает в железной двери

     (Паисию.) Был огонь на колокольне?

Паисий. Что вы, что вы? Какой огонь?

Баев. Огонь мерцал! Ну, ежели я что-нибудь на  колокольне  обнаружу,  я  вас

     всех до единого и с вашим седым шайтаном к стенке поставлю! Вы фонарями

     белым махали!

Паисий.