Спайдер вышел к текущей воде не только для того, чтобы отдать Реке свою усталость. Самые опасные из Порченых, а именно пауки и богомолы, смертельно боятся воды. Раньше подобные меры безопасности даже не пришли бы ему в голову.

На берегу Арахнид попытался исполнить фигуры Великих Последовательностей, созданные сектой, чтобы улавливать и использовать слабые эманации Спящей Силы, Теперь они стали для него бесполезны. Спящий Бог пробудился, жалкие ручейки вибраций превратились в бурные потоки и тихие озера силы. И сама конфигурация полей незнакома больше Спайдеру, ставшему здесь чужим. Теперь доставшиеся дорогой ценой Великие Последовательности — это лишь набор очень сложных телодвижений, наподобие тех, что выполняют воины двуногих, стараясь натренировать мышцы и сухожилия для войны и охоты. Старый спектр эманации сделался Спайдеру недоступен, а для управления новыми нужно нечто иное.

Арахнид, после нескольких бесполезных попыток выполнения последовательностей бросил это занятие.

Он стал смешон и жалок сам себе, словно человек, желающий наполнить наперсток, стоя под струями горного водопада. Хрупкий сосуд стихия попросту выбивает из рук. Так было и с магическими телодвижениями: секретом, добытым поколениями самоистязаний народа Арахнид. То, за что и его мать, и любой из членов секты отдал бы все сокровища мира, стало теперь практически бесполезным. Он имел в своем распоряжении силы совершенно другого рода, сконденсированные за пределами Урочища. Йарра же, обладая врожденной чувствительностью к эманациям пришельцев и минимальными навыками манипулирования силами, могла просто опираться на нити эманаций, словно паук на свою паутину. Ей не требовалась для этого сложнейшая техника, разработанная в недрах канувшей в лету сектой.

— Суета сует. Все, что ни делает двуногий — суета и иллюзия.

В Белой Башне Спайдер почерпнул кое-что из духовно-культурного наследия человечества, хотя и не придал этому никакого значения. Его больше всего интересовало наследие человеческой цивилизации иного рода. А именно все то, что имело отношение к военному делу. Но Экклезиаст, если не в форме точных цитат, но определенной заразительной тональностью мировоззрения прочно вошел в его душу, хотя осознать это Арахниду было дано не сразу, а лишь на илистом берегу реки.

Прежде чем отправиться восвояси из Урочища, Спайдер вновь приблизился к подозрительной коряге. Его интересовал один чисто гипотетический вопрос. Если он не может пользоваться с помощью Великих Последовательностей силами Холма, то отражается ли это печальное положение дел вовне? А именно: неужели перестали Порченые, ставшие таковыми в дни его владычества в Урочище, подчиняться тому же уровню вибраций, что и ранее? То есть, является ли наследие секты совершенно бесполезным, или же может служить ему своего рода магическим камуфляжем?

Действуя совершенно так же, как на его месте действовал бы любой двуногий, Спайдер обошел подозрительную корягу, и заглянул за нее. Как он и подозревал, в тени притаился некрупный речной краб. Эти существа не умели пускать впереди себя охотничий щуп, а потому его присутствия Спайдер не заметил, а лишь заподозрил. Арахнид сделал несколько шагов в сторону покрытого илом и прочими речными наносами древесного остова, но хищник не проявил никаких признаков агрессии. То ли он был сыт, наевшись падали, которую ему в изобилии предоставляла Река, то ли оказался слишком невелик для того, чтобы атаковать столь крупную добычу. А может, он просто не осознавал присутствия Спайдера.

Тогда Арахнид принялся шлепать по воде ладонями и баламутить ил ногами, имитируя агонию раненого животного. Краб проявил к этому немного больше интереса. Он выполз из тени, отбрасываемой корягой.