А пока… пока мы отправимся в гостиницу, приведем себя в порядок и ага. Благо приглашение на торжественный обед у посадника никто не отменял.

Особняк посадника, кстати, как объяснил мне вчера поручик, ему вовсе не принадлежит. Это своего рода служебная квартира на время исполнения обязанностей главы города. В отличие, кстати, от дома воеводы, который нынешний предводитель всех уральских войск отстроил на второй год после своего назначения. Уверенный в себе дядька. Основательный… да.

Вопреки моим ожиданиям, эта самая «служебная квартира» располагалась не в центре города, а в его южной части, на площади напротив железнодорожного вокзала. Зато особняк был окружен небольшим парком, по которому в кажущемся беспорядке были расставлены фонари, светившие желтым леденцовым светом. Конечно, сейчас зима, и ожидаемого красочного эффекта от них не было, но… праздничное впечатление эта подсветка все-таки производила.

А оказавшись в доме среди бродящего по комнатам расфранченного, в меру своих возможностей и наличия вкуса, народа, с важным видом рассуждающего о какой-то ерунде, я вновь вспомнил Ладу. Черт, прошло меньше недели, а я уже скучаю по ней… и по детям, разумеется.

– Господин Старицкий? – Рядом со мной оказался лощеный тип в черном, донельзя официальном костюме. И это было единственное, что как-то выделяло его. В остальном же тип был абсолютно непримечательным. Совершенно. Средний рост, среднее телосложение, никакое лицо… Сама неприметность.

– Совершенно верно, а вы? – подавив вздох, спросил я.

– О, это не имеет никакого значения. Я всего лишь почтальон. – Невыразительно улыбнулся он, протягивая мне письмо. – И знаете, я бы сказал, что отыскать вас было трудненько. Честь имею.

Выдав эту фразу, «почтальон» обозначил поклон и растворился в толпе гостей, оставив меня в легком недоумении. Но тут шагнувший в зал дворецкий, надутый словно индюк, пригласил нас в трапезный зал, и гости потихоньку потянулись к распахнувшимся высоким двойным дверям.

Что ж, посмотрим, чем кормят в доме посадника…

Кабинет посадника, куда меня проводили для беседы с хозяином дома сразу по окончании ужина, оказался небольшой уютной комнатой, с широким зевом камина по левую руку от входа и парой кресел рядом с ним. Остальные стены были заняты массивными книжными полками. У противоположной от камина стены расположился огромный массивный рабочий стол под высоким стрельчатым окном. Вообще, кабинет посадника оказался полной противоположностью недавно виденного мною кабинета воеводы, донельзя официального и пафосного. Сам же хозяин этой уютной комнаты обнаружился не за столом, как я ожидал, а в одном из кресел у открытого огня.

В скудном освещении кабинета и неровных отблесках пламени камина посадник, Гремислав Викентьич Стародуб, произвел на меня впечатление усталого старика. Седой как лунь, согбенный восемью десятками лет своей жизни… Вот только обмануть меня своим дряхлым видом ему не удалось. Умные, живые и цепкие глаза с легкостью разрушили образ уставшего от жизни старика, не мечтающего ни о чем, кроме кресла у горящего камина и чашки горячего чая.

Видимо, поняв по моему подобравшемуся виду, что игра не удалась, посадник вздернул кверху свою ухоженную «мушкетерскую» бородку, согбенная спина выпрямилась, плечи развернулись… и через секунду передо мной был уже совсем другой человек. Да, седой, пожилой, но теперь его восемьдесят лет выглядели скорее как большой плюс. Ведь это почти век опыта!

Вообще люди здесь живут несколько дольше, чем на «том свете». Сто – сто десять лет жизни скорее норма, нежели что-то необычное.