— Бейте окна! Вытаскивайте их!

На самолет обрушивается град камней, по­падающих не только по иллюминаторам и обшивке, но и по тем, кто успел вскарабкаться на крылья. Сидящим внутри Адмиралу и Рисе ка­жется, что пошел крупный град. Адмирал на­блюдает за происходящим снаружи с тихим ужасом. Его сердце трепещет, как листок на ве­тру. Боль в плече и руке усиливается.

«Как такое могло случиться? Как я мог это допустить?»

Каменный дождь становится все сильнее и сильнее, но, кроме грохота, эффекта от него никакого — пуленепробиваемые стекла старого президентского лайнера способны выдержать и не такое. Однако дело не ограничивается гра­дом булыжников. Кому-то приходит в голову оторвать кабель, соединяющий бортовые системы с генератором, кондиционеры перестают работать и лучи солнца начинают постепенно превращать самолет в печеный каштан.

44. Коннор

— Ты убил Мегафона, Дживса и всех остальных.

— Да это чушь!

Сидящий у стенки клети номер 2933 Кон­нор вытирает пот со лба. Голос Роланда доно­сится изнутри — приглушенный, но не настоль­ко, чтобы речь сделалась нечленораздельной.

— Ты разделался с ними, чтобы занять их мес­то, — говорит Коннор.

— Клянусь, когда я выберусь отсюда, я...

— И что ты сделаешь? Убьешь меня, как ты убил их? Или Гундоса?

Роланд не отвечает.

— Как я и сказал, предлагаю тебе сделку. Если ты признаешься, я сделаю так, чтобы Адмирал сохранил тебе жизнь.

В ответ Роланд предлагает Коннору то, что, как всем известно, физически невозможно.

— Советую тебе, Роланд, признаться. Ты же понимаешь, иначе я тебя просто не выпущу, — предупреждает Коннор, рассчитывая, что вер­зила сдастся под давлением обстоятельств. Ад­миралу нужны доказательства, а с чистосердеч­ным признанием в этом смысле ничто не срав­нится.

— Да мне не в чем сознаваться!

— Как скажешь, — соглашается Коннор, — но я не спешу. Весь день впереди.

45. Толпа

Президентский самолет, в котором скрывают­ся Адмирал и Риса, остается неприступной кре­постью. Темперетура внутри фюзеляжа тем временем приближается к сорока градусам. Ри­са неплохо переносит жару, а вот Адмирал вы­глядит скверно. Тем не менее открыть люк и выйти они не могут, так как толпа предприни­мает все новые и новые попытки проникнуть внутрь.

Те, кому наскучило безуспешно штурмовать лайнер Адмирала, разбегаются по всей терри­тории. До ненавистного военачальника до­браться нельзя, зато можно уничтожить все ос­тальное. Интерьер школьных самолетов, обще­житий, даже импровизированного клуба — все превращается в обломки, а то, что можно пре­дать огню, сгорает в мгновение ока. Толпу пе­реполняет злоба с примесью странной эйфо­рии — все довольны тем, что наконец-то появилась возможность выпустить пар. Однако главная цель не достигнута, и гнев, копившийся в течение долгого времени, продолжает кипеть и душах беглецов, не находя выхода.

Тесак, находясь в дальнем конце территории Кладбища, замечает дым, поднимающийся над самолетами, и решает посмотреть, что случилось. Любое проявление насилия оказывает на него гипнотическое воздействие. Как же можно пропустить такое великолепное зрелище! Он за­бирается в кабину вертолета, поднимается в воз­дух, а потом садится неподалеку от эпицентра событий, стараясь тем не менее соблюдать безо­пасную дистанцию. Неужели в том, что произо­шло, есть и его заслуга? Тесаку хочется в это ве­рить. Он выключает двигатель и под шум посте­пенно замедляющих ход лопастей наблюдает за происходящим, прислушиваясь к какофонии звуков, сопутствующих разрушению.