У крыльца появляются двое ребят и подхо­дят к охраннику. Рядом с ними нет конвоя, а в руках у ребят подносы, накрытые алюминие­вой фольгой. Охраннику их вид не нравится. У парня наголо обритый череп. Девушка — ази­атка.

— Что вам нужно? Вас здесь быть не должно.

— Нам поручили передать это оркестран­там, — говорит парень, заметно нервничая. Вид у него испуганный и неблагонадежный. В этом, впрочем, ничего нового нет. Все жи­тели лагеря начинают дергаться, оказав­шись вблизи Лавки мясника, а обманщиками и плутами охраннику кажутся все без исклю­чения.

Он заглядывает под фольгу, которой на­крыты подносы. Жареная курица с пюре. Иногда оркестрантам посылают еду наверх, но, как правило, ее относит кто-то из персо­нала.

— Они вроде бы только что на завтрак ходи­ли, — говорит охранник.

— Видимо, нет, — возражает парень. Судя по их виду, им вовсе не хочется околачиваться у Лавки, и они предпочли бы быть где-нибудь еще, и охранник назло решает пропустить ре­бят, чтобы они помучились подольше.

— Надо позвонить, — бросает он, доставая те­лефон. Набрав телефон офиса, он слышит в трубке короткие гудки. Занято. Еще бы, как обычно.

Охранник пытается решить, что грозит ему большими неприятностями — пропустить ре­бят, не имея формального разрешения, или прогнать их, хотя, очевидно, их прислали из администрации.

— Дай-ка я еще раз взгляну, — говорит он, под­нимая край фольги на подносе в руках у девуш­ки. Курица выглядит весьма соблазнительно, и, взяв с подноса лучший кусок, охранник ре­шает пропустить ребят. — Пройдете через стеклянные двери, — говорит он, — и увидите слева лестницу. Если замечу, что вы пошли куда-то еще, приду и нашпигую транквилизато­рами быстрее, чем вы себе можете представить.

Ребята входят внутрь, и охраннику уже все равно, где они. Он не знает, что, хотя ребята и поднялись по лестнице, еда в оркестр так и не была доставлена — они просто вы­бросили подносы. И кусочков лейкопласты­ря, наклеенных на их ладони, охранник так и не заметил.

64. Коннор

Коннор стоит у окна спальни в полном недо­умении. Лев здесь, в том же лагере, что и он. Не важно, как он сюда попал, важно то, что его вскоре отведут в медицинский блок. Все, что он сделал, было сделано напрасно. В душе его пусто — такое впечатление, что его самого уже разрезали на куски и отправили на рынок, как телятину.

— Коннор Лэсситер?

Обернувшись, он видит у входа двоих охран­ников. В спальне практически пусто — все ушли на утренние спортивные занятия. Не успевшие выйти ребята поднимают глаза, смотрят на ох­ранников, потом на Коннора, а затем быстро отворачиваются, делая вид, что безумно заня­ты, а все происходящее их не касается.

— Да, я. Что вам нужно?

— Тебя ждут в медицинском блоке, — говорит один из охранников. Второй жует резинку и предпочитает хранить молчание. Поначалу Коннор даже не может поверить в то, что его время пришло и пора отправляться на разбор­ку. Ему кажется, что охранников могла прислать Риса. Может быть, ей хочется сыграть что-ни­будь для него лично. В конце концов, будучи членом оркестра, она могла это сделать, так как музыканты обладают большим влиянием на ад­министрацию, чем рядовые жители лагеря.

— В медицинском блоке? — переспрашивает Коннор. — Это зачем?

— Ну, скажем, ты сегодня покидаешь наш гос­теприимный лагерь, — говорит первый охран­ник. Второй продолжает индифферентно чавкать.

— Покидаю?

— Послушай, сынок, мы что, должны тебе все разжевывать? Ты здесь не нужен. Слишком многие ребята на тебя равняются, а это недопу­стимо в таком месте, как заготовительный ла­герь.