Выйдя в сад, Адмирал с женой чувствуют, что их сын здесь. Его голос складывается из со­тен голосов гостей, собравшихся на праздник. Они болтают и разговаривают. Среди них есть мужчины и женщины разных возрастов, маль­чики и девочки.

К одежде каждого прикреплен бейджик, но на нем нет имени и фамилии. Сегодня персо­нальная информация не имеет значения. «ПРАВАЯ РУКА» — гласит бейджик на лацкане пиджака одного молодого человека. Ему едва ли больше двадцати пяти.

— Вы позволите? — спрашивает Адмирал. Молодой человек протягивает ему руку. Ад­мирал внимательно осматривает ее и находит шрам между большим и указательным пальцами.

— Я брал Харлана с собой на рыбалку, когда ему было девять, — сообщает он. — Он зарабо­тал этот шрам, пытаясь выпотрошить форель.

Неожиданно позади них раздается чей-то голос. Это тоже мужчина, немногим старше первого.

— Я помню! — говорит он.

Адмирал улыбается. Очевидно, воспомина­ния, так же как и части, распределены между разными людьми, но сейчас они все здесь — все до одного.

Мальчика, упорно желающего называться Гундосом, он находит в углу сада. Он проводит время в одиночестве. В последнее время Гун­дос стал заметно реже чихать, так как благода­ря усилиям супруги Адмирала ему наконец по­добрали подходящий курс лечения и астма ста­ла отступать.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает его Ад­мирал. — Почему бы тебе не присоединиться к другим гостям?

— Я никого не знаю.

— Нет, знаешь, просто сам этого не осозна­ешь, — говорит Адмирал, ведя Гундоса к осталь­ным.

***

В то же самое время на Кладбище Коннор продолжает приветственную речь, обращен­ную к вновь прибывшим, собравшимся под крылом лайнера, доставившего их в Аризону. Говоря, Коннор продолжает удивляться тому, что его слушают, причем слушают уважитель­но. К этому трудно привыкнуть.

— Все вы здесь, потому что вас хотели отдать на разборку, а вы смогли убежать и, благодаря усилиям множества людей, нашли дорогу сюда. Это место будет вашим домом до тех пор, пока каждому из вас не исполнится семнадцать и вы станете совершеннолетними. Это хорошая но­вость. Плохая новость заключается в том, что им известно о нас все. Они знают, где мы и что делаем. Они позволяют нам оставаться здесь, потому что не видят в нас угрозы.

Сказав это, Коннор улыбается.

— Но мы это изменим, — добавляет он после паузы.

Произнося речь, Коннор смотрит в глаза всем по очереди, стараясь запомнить лицо каж­дого вновь прибывшего. Ему хочется, чтобы никто не чувствовал себя частью серой массы. Чтобы был уникальным, важным человеком.

— Кому-то из вас здорово досталось от жизни, и вы хотите лишь спокойно дожить до совер­шеннолетия. Я не виню вас, — продолжает Кон­нор. — Но мне также известно, что некоторые из вас готовы пойти на любой риск, лишь бы покончить с порочной практикой разборки, укоренившейся в обществе, раз и навсегда.

— Да! — кричит кто-то в заднем ряду и, подняв в воздух сжатый кулак, начинает скандиро­вать: — «Хэппи Джек»! «Хэппи Джек»!

К нему присоединяются другие, и шум про­должается до тех пор, пока всем не приходит в голову, что Коннор, возможно, говорит о чем-то другом. Стихийная демонстрация немедлен­но прекращается.

— Мы не будем взрывать Лавки, — сообщает им Коннор. — Мы не должны лить воду на их мельницу, предоставляя обществу доказатель­ства того, что мы всего лишь банда обезумев­ших подростков, которых и вправду лучше от­дать на разборку. Будем учиться думать и лишь потом переходить к действиям — и тогда им придется туго.