Но и тут судьба не желала улыбаться ему.

Оказалось, что у всех членов экипажа своих семей не было. Лишь у штурмана имелись родители – очень далеко, на окраине Федерации, в маленькой системе Трады. Даже если бы можно было послать за ними специальный корабль, они достигли бы Земли лишь через два с лишним месяца. Таким временем Функ не располагал. Да и кораблем, кстати сказать, тоже. Кроме того, возраст родителей не позволял надеяться, что одного или другого из них удастся подготовить в приемлемый срок или вообще не подготовить. Пришлось сбросить их со счетов. Родители Рудика – очень позднего, как оказалось, ребенка – скончались в преклонном возрасте, у капитана, который происходил из династии галактических пилотов, родители погибли вместе во время испытательного полета, когда ему было девять лет. Родительский дом бортпроводницы Веры находился на Анторе, там, кроме родителей, жили ее многочисленные братья и сестры. Связаться с ними удалось не без труда: обитали эти люди в бескрайней анторианской степи, вдалеке от крупных узлов связи; когда же Функ смог наконец переговорить с ними, единственным, что он услышал, было: «Я сто раз ей говорила – нечего идти на корабли. Земля ей, видишь, понадобилась – как будто здесь плохо!» Сотрудничать они отказались: была пора сенокоса, и никто из них не мог позволить себе отлучиться из хозяйства. Может, предложи им Функ немалую компенсацию, кто‑нибудь из них и нашел бы такую возможность. Но большими деньгами физик не располагал. Да и перелет пришлось бы оплачивать.

О родственниках Нарева, близких или отдаленных, не было известно вообще ничего.

Инна Перлинская оказалась одинокой – после трех разводов – женщиной, бездетной (видимо, мешала профессия), родители которой теоретически могли еще быть в живых – но их ведь нужно еще найти, а поиски обещали затянуться очень надолго: были они, как удалось установить, всю жизнь легкими на подъем, и в каком углу Федерации их искать, не мог посоветовать совершенно никто, даже департамент галактических коммуникаций: по его данным, актриса не поддерживала связи с ними с ранней молодости.

С родителями Карского, судя по данным, все обстояло благополучно в смысле здоровья, хотя возраст их вызывал глубокое уважение. Они, однако, относились к административной элите, и связаться с ними оказалось чрезвычайно трудно; узнав же, какого рода помощи от них ожидают, они просто прекратили разговор.

Отца физика Карачарова Функ когда‑то знавал лично – и, помня его, даже не стал пытаться разговаривать с ним на нужную тему: для Карачарова‑старшего все, что хотя бы на миллиметр выходило за пределы официальной науки, заслуживало по меньшей мере костра. Было просто удивительно, что у такого отца вырос достаточно нетрадиционно мыслящий сын – хотя, если подумать, и он никогда не выходил за пределы общепризнанного. Просто умел извлекать из него то, чего другие не замечали. Как и его извечный оппонент Хинд, кстати, который теперь, вследствие известных обстоятельств, уже никак не мог бы продолжить их дискуссию, даже окажись Карачаров здесь и сейчас.

У инспектора Петрова, человека весьма в годах, родителей давно уже не было. Он, правда, был женат, но жена оказалась значительно моложе его, и нельзя было рассчитывать, что у них успело произойти необходимое Функу уподобление психики. С нею Функ и не пытался разговаривать.

Истомин, похоже, всю жизнь прожил одиночкой, связи его были поверхностными и непродолжительными. Родители его погибли давно, во время нашумевшего когда‑то восстания роботов в дальневосточных областях Земли.

Врач Зоя Серова была не замужем и бездетной. Родители ее, жившие на Стреле‑второй, возможно, и могли бы помочь; однако, как свидетельствовали данные, оба скончались вскоре после исчезновения дочери – их единственного и горячо любимого ребенка.

Что же касается супругов Еремеевых, то родители и мужа‑футболиста, и его жены были живы‑здоровы, обитали на Земле, так что Функу удалось без особых затруднений связаться и побеседовать со всеми четырьмя.