Пока Верена размышляла над возможными вариантами, в дверь спальни постучали.

— Войдите, — отозвалась она нежным мелодичным голосом, таким похожим на голос матери, как часто говорил ей отец, граф Бредчестер.

— Его светлость желает поговорить с вами, миледи. — Виолетта, горничная Верены, стояла в дверях с выражением беспокойства на лице. — Он желает, чтобы вы пришли прямо сейчас.

«Интересно, что папа находит настолько срочным? — пробормотала про себя Верена, поднимаясь от туалетного столика и поправляя волосы. Ей нравилось носить их распушенными, хотя отец говорил, что это не пристало женщине в двадцать один год. — Очень надеюсь, что это не дурные вести».

Она поспешила по коридору к великолепной лестнице Росслин-холла.

Род Верены на протяжении многих поколений жил в этом доме, однако на памяти девушки он почти не изменился. Ее мать, став молодой женой, взяла в свои руки отделку комнат и не пожалела средств, чтобы обустроить для семьи уютный дом.

К сожалению, Верена была единственным ребенком, и в доме ничего не меняли в память о ее матери.

У двери в кабинет отца Верена легко коснулась массивной бронзовой ручки, на секунду задержала на ней ладонь, а затем дважды постучала.

Открыв отделанную красным деревом дверь, девушка увидела графа, который сидел за письменным столом, углубившись в дела.

— Вы хотели срочно меня видеть, папа? — спросила Верена у все еще красивого мужчины лет пятидесяти, склонившегося над бумагами.

— Ах, Верена, дорогая! Я хотел сообщить тебе, что уезжаю в Лондон и некоторое время пробуду в нашем доме на Хертфорд-стрит. Есть вопросы, которые требуют моего внимания.

Верена не осмелилась спросить, что это за вопросы. Девушка знала, что деловая жизнь отца ее не касается.

— Не смотри так тревожно, — с теплотой в голосе продолжил граф. — Нужно разобраться всего лишь с одним пустяком. Кроме того, будучи в Лондоне, я, пожалуй, навещу свою сестру, леди Армстронг, в Риджентс-Парке. Ее муж уже некоторое время болеет, и ей приятно будет увидеть родное лицо.

— Папа, как долго вы будете в отъезде?

Верене невыносимо было вот так расставаться с отцом. После того как умерла ее мать, граф более двух лет находился в глубокой депрессии, и даже теперь случались дни, когда он был холоден и молчалив.

— Вам наверняка будет одиноко в Лондоне, где никого не окажется рядом, — продолжила она.

— Милая моя, у меня не будет недостатка в обществе. Дела не позволят скучать. Пожалуйста, не переживай за меня. Расскажи лучше, как ты собираешься проводить время, пока меня не будет. На конюшне тебя ждет чудесный черный жеребец, которого я недавно купил. Ручаюсь, едва познакомившись с ним, ты почти перестанешь замечать мое отсутствие.

— Ах, папа, как вы можете такое говорить? — вскричала девушка, падая на колени у его ног.

Граф нежно погладил мягкие темные волосы Верены и сдавленным голосом прошептал:

— Так похожа на мать… А теперь оставь меня, мне нужно подготовиться к отъезду. Я скоро вернусь и, быть может, привезу тебе сюрприз.

Верена поднялась с колен; ее глаза сияли.

— Новую шляпку, пожалуйста, папа. Что-нибудь по последней французской моде.

— Посмотрим, дорогая, посмотрим. Время пролетит незаметно, обещаю.

Поместье Росслинов простиралось на многие мили, уходя вглубь хэмпширских земель. Оно заслуженно славилось превосходными конюшнями, которые, среди прочего, могли похвастаться несколькими арабскими скакунами. Граф любил скачки, равно как и охоту — занятия, к которым он вернулся лишь недавно после долгих мрачных месяцев траура.

Верена побежала по двору к конюшням — конюх Баркер медленно проходил мимо, ведя за собой старую гнедую кобылу.