— Адольф Гитлер, — представился он. — Капитан сыскной полиции двенадцатого округа. Шеф полиции Бисмарк предоставил меня в ваше распоряжение.

— Рад это слышать. Много ли вы о нем знаете?

Гитлер открыл передо мной дверцу машины, я сел, а он зашел с другой стороны и быстро скользнул на водительское место.

— О шефе? — Он покачал головой. — Он от нас на отдалении. Я плохо его знаю — между нами несколько званий. Обычно его приказы доходят не напрямую. На этот раз он предпочел отдать приказ мне лично.

— И что это за приказ?

— Просто помогать вам в этом расследовании.

— Тут еще мало что расследовать… Вы совершенно лояльны к шефу?

— Конечно. — Гитлер выглядел искренне удивленным. Он наконец завел машину, и мы выехали на ровную белую дорогу, по обеим сторонам которой возвышались поросшие травой развалины.

— Что, у убитого были бумажные легкие? — спросил он.

— Да. Думаю, он приехал из Рима. Он немного смахивает на итальянца.

— Или на еврея, а?

— Не думаю. А почему вы так решили?

— Русские часы, восточные туфли… нос, наконец. Он у него приличный. Знаете, у них, в Москве, еще в ходу бумажные легкие.

Похоже, у него проблемы с логикой. Впрочем, я не стал уточнять. Мы повернули за угол и въехали в жилую часть города, где уцелело еще много домов. В подвале одного из них я заметил бар.

— Как насчет немного выпить? — спросил я.

— Здесь? — Кажется, он удивился. Даже забеспокоился.

— А почему бы и нет?

Он все же остановил машину, и мы спустились по ступенькам в бар. Пухленькая брюнетка приятным, тонким голосом пела что-то по-английски. Я прислушался:

Это был последний английский хит. Мы заказали у буфетчика пива. Похоже, он хорошо знал Гитлера, потому что засмеялся, хлопнул его по плечу и ничего с нас не взял, чем заметно смутил Гитлера.

— Кто он? — спросил я.

— О, его зовут Вайль. Я мало знаком с ним, так…

— Похоже, не совсем мало.

Гитлер был раздосадован. Он расстегнул форменный китель, сдвинул фуражку на затылок и попытался — впрочем, безуспешно — зачесать челку назад. Маленький, грустный человечек. Моя привычка задавать вопросы была не всегда уместна. Я отвернулся, посасывая пиво, и стал разглядывать певичку. Гитлер сидел к ней спиной, но я заметил, что она на него все время поглядывает.

— А что вы знаете о Сагиттариусе? — спросил я.

Гитлер пожал плечами:

— Не слишком много.

Вайль снова появился за стойкой и спросил, не желаем ли мы еще пива. Мы отказались.

— Сагиттариус? — Вайль весело ввязался в разговор. — Вы говорите об этом чокнутом?

— А он разве чокнутый? — спросил я.

— Ты не прав, Курт, — возразил Гитлер. — Он выдающийся человек, биолог…

— …которого выперли с работы, потому что он тронулся!

— Это жестоко, Курт, — с упреком сказал Гитлер. — Он исследовал потенциалы чувствительности растений. Вполне разумное научное направление.

В углу кто-то презрительно рассмеялся. Это был старик, с лохматой шевелюрой, сидевший наедине со стаканом шнапса, стоящим перед ним на маленьком столике.

Вайль показал на него:

— Спросите вот Альберта. Он-то понимает в науке.

Гитлер поджал губы и уставился в пол.

— Он всего лишь старый, обозленный на всех учитель математики — он завидует Фелипе, — сказал он тихо, чтобы старик не услышал.