— Я — Рамон Эспехо!

— Нет, — сказал инопланетянин. — Ты не он.

Глава 9

Рамон — если это был Рамон — съежился, упершись локтями в колени, охватив руками вжатую в плечи голову. Маннек, столбом возвышавшийся рядом с ним, продолжал объяснять своим гулким, чуть печальным голосом. Рамоном Эспехо был на деле тот человек, который обнаружил убежище инопланетян. Его никто не преследовал: ни полицейский, ни какой другой фургон с юга. Обнаружение гнезда создало противоречие, и с целью устранения иллюзии существования человека тот подвергся атаке. Ему удалось бежать, но не невредимым. В процессе атаки тот лишился отростка — пальца. Эта плоть послужила основой для воссоздания целого существа — э-юфилои, — которое принимало участие в течении изначального существа и очнулось с памятью и знаниями Рамона. Маннеку пришлось объяснить это дважды, прежде чем до Рамона по-настоящему дошло, что тот имеет в виду его.

— Ты принимаешь участие в его течении, — говорил Маннек. — Все целое присутствует во фрагменте, а фрагмент может отображать целое. Имела место некоторая потеря соответствия, поэтому было принято решение сделать акцент на функциональных познаниях и мгновенном включении памяти в ущерб физическому соответствию. По мере твоего прогрессирования ты уподобляешься форме, определившей характер фрагмента.

— Я — Рамон Эспехо, — произнес Рамон. — А ты — лживая шлюха с дыханием, как из жопы.

— Оба предположения не соответствуют истине, — терпеливо возразил Маннек.

— Ты врешь!

— Используемый тобой язык не совсем точен. Функцией коммуникации является передача знаний. Ложь не способна передавать знания. Этого не может быть.

Лицо Рамона вспыхнуло, потом похолодело.

— Ты врешь, — прошептал он.

— Нет, — с чем-то похожим на досаду возразил инопланетянин. — Ты создан искусственно.

Рамон вскочил, но Маннек не отступил. Огромные оранжевые глаза мигнули.

— Я Рамон Эспехо! — крикнул Рамон. — Я прилетел сюда в том фургоне. Я подорвал заряды! Я! Это я все это сделал! Я не какой-то там гребаный палец, выращенный в гребаной бочке!

— Ты начинаешь возбуждаться, — заметил Маннек. — Сдерживай свою злость, иначе мне придется прибегнуть к боли.

— Так прибегни! — выкрикнул Рамон. — Ну, давай, трус! Или ты меня боишься? — Он набрал в рот побольше слюны и плюнул Маннеку в лицо.

Комок слюны угодил инопланетянину чуть ниже глаза и медленно стек по щеке. Похоже, это больше озадачило Маннека, нежели оскорбило — по крайней мере тот не выказал никакого естественного для человека отвращения. Он осторожно вытер слюну с лица и удивленно уставился на мокрые пальцы.

— Каков смысл этого действия? — спросил он. — Мои органы чувств говорят мне, что эта субстанция не ядовита. У нее имеется какая-либо функция?

Весь боевой дух разом вылетел из Рамона — так вырывается воздух из проколотого шарика.

— Утри лицо, pendejo, — прошептал он и снова съежился, охватив руками колени.

Ему сказали правду. Он не человек, всего лишь гадость искусственная. Холодный пот выступил у него на лбу, под мышками, под коленками. Приходилось поверить в то, что говорил Маннек: он не настоящий Рамон Эспехо, он даже не настоящий человек — он монстр, рожденный в ванне, искусственное существо трех дней от роду. Все, что он помнил, — обман, потому что произошло это с каким-то другим человеком, а не с ним.