|
Вороных не знал, что в левой перчатке скафандра Матвея лежала серебристая фигурка льва, которая не только даровала своему владельцу смелость, но и заражала этим качеством всех вокруг. Нерешительная душа старшего лейтенанта сдалась под напором энергии, испускаемой львом. Он решился стать героем и в одиночку захватить государственного преступника, получить повышение по службе и вырваться, наконец, с опостылевшего Титана. Неведомая доселе отвага горячей волной обожгла сердце Андрея и он вскинул импульсатор на уровень глаз. – Ко мне, медленно! Матвей приблизился к Вороных, держа облитые металлотканью скафандра руки на виду. – Матвей Степанович Гумилев, вы арестованы. – Угу, – кивнул Матвей. – А теперь, когда формальности соблюдены, пойдем в помещение, что-то тут холодновато… Андрей оценил юмор сокурсника – среднесуточная температура на поверхности Титана составляла около минус ста семидесяти градусов по Цельсию – и коротко, истерично хохотнул. Пройдя через двойные двери тамбура КСП, Матвей первым вошел в дежурную часть. В круглой комнате, сплошь забитой аппаратурой, его встретил мичман Осадчий и два связиста, все вооруженные. – С прибытием, – прогудел в усы мичман. – Спасибо, – улыбнулся Матвей, сняв шлем. И прежде чем ввалившийся в комнату Вороных успел что-то сказать, он шагнул к блоку гиперсвязи и набрал на панели короткую комбинацию, отключающую питание. Индикаторы готовности на пульте связи погасли. – Т-ты чего? – проклацал зубами Вороных. – С-стой! Стрелять буду! – Успеешь, Андрюха, успеешь, – остановил его Матвей. Усевшись в кресло оператора, он сжал левую руку в кулак и сказал: – А теперь, господа, позвольте поведать вам одну увлекательную историю. По ее окончанию вы и решите, что со мной делать. Говорил Матвей недолго. Он даже сам удивился, как это такое множество событий, произошедших за последние месяцы, уложилось у него в какие-то пятнадцать минут. – …Ну, а когда «мозголом» вернул мне мою настоящую личность, Прусаков как раз узурпировал власть и объявил себя канцлером, а нас с отцом – преступниками. Вот и все. Матвей умолк. Осадчий озадаченно крякнул, связисты переглянулись, а Вороных уныло протянул: – Ну, а присяга? – Я присягал человечеству, Андрюха. Ты, кстати, тоже. И Генка Прусаков вместе с нами. От этой присяги меня сможет освободить только смерть. А вот нашему идиоту-однокурснику ни ты, ни я ничего не должны. И все остальные, между прочим. Ну, так как, с кем вы, мастера систем связи? – Ты, Матвей Степанович, кругом вроде прав, – пробормотал мичман. – Но боязно как-то… – А вы не бойтесь. Умеючи и ведьму бьют, – ввернул кстати вспомнившуюся старинную присказку Матвей. – Наше дело правое. Да, Андрюха? – Да, – ответил Вороных и закинул импульсатор на плечо. – Мне все эти революции с самого начала не нравились. – Понятное дело. Чего ж в них хорошего, – согласился Матвей. – Ребята, включайте гиперсвязь. Будем давать НАШИМ добро на высадку. Сестра Кобра вызвала канцлера прямо на заседании Государственного совета. Шел разбор второй операции против сепаратистов Аркадии, и Прусаков хмуро слушал доклад командующего сводной бригады ВКС адмирала Бойченко о том, каких успехов добились его пилоты и десантники. Успехи были так себе. Не сумевший выбросить десантные батальоны прямо в столице мятежной провинции контр-адмирал Головань был отстранен от командования и операцию возглавил Бойченко. Он тут же отдал приказ десанту высадиться в соседней с Аркадией провинции Солнечная и вести наступление по поверхности. Скоростные танки и бронемашины десанта тремя колоннами устремились к границам провинции – и натолкнулись на ожесточенное сопротивление сил самообороны Воробьева. |
