«Эта девушка слишком юна, чтобы страдать», — думал Дэлтон, и его симпатия к ней выражалась в том, что он приносил ей все, что бы она ни попросила.

Дельфины куда-то пропали. Подул свежий ветер, и герцог сказал Салене:

— Мне кажется, вам лучше спуститься вниз. После нервного потрясения вы можете легко простудиться, и хотя Дэлтон, несомненно, будет только рад поухаживать за вами, зато мне не с кем будет беседовать за столом.

— Но вы, должно быть… хотели побыть… в одиночестве? — сказала Салена.

— Я хотел отдохнуть от шумных приемов и назойливых сплетников, — возразил герцог. — Но вы ни то ни другое, и я могу, не покривив душой, сказать, что очень рад вашему обществу.

Это был весьма прозрачный комплимент, и на мгновение герцог подумал, что она вновь испугается. Но на самом деле Салена его просто не услышала.

Герцог не знал, что в эту минуту она опять вспоминает вечера на вилле князя Петровского и разговоры, которые там велись.

Князь, вероятно, считал, что никто из гостей не станет упоминать о его жене. А почему? «Не из-за мадам ли Версон, — подумала Салена, — не потому ли, что она считала князя своей собственностью?»

Впервые Салену посетила догадка, что мадам Версон была любовницей князя.

Она вспомнила, как эта француженка ревновала князя ко всем без исключения — и особенно к Салене. А ей-то казалось, что мадам Версон просто гостит на вилле!

Его любовница!

Ужасно, что, имея любовницу в Монте-Карло и супругу в России, князь пожелал получить еще и Салену. Он просто купил ее у отца!

Салена едва успела подавить стон. Она любила своего отца — всегда любила — и не могла поверить, что он опустился до того, чтобы торговать собственной дочерью!

Теперь она понимала, что он имел в виду, когда говорил: «Если бы у нас было время…»

Время, чтобы найти для нее настоящего мужа, а не мерзавца, которому она нужна только для развлечения.

Обрывки разговоров, настойчивость отца, его слова о том, что хотя он плохой отец, но все же любит ее, быстрота и секретность, с которой все было проделано, теперь получили свое объяснение.

Отец сам помог князю ее обмануть — просто потому, что не решился сказать ей правду. Какой позор!

Удивленный тем, что Салена не отвечает, герцог повернулся к ней и, увидев выражение ее лица, сразу все понял.

На ее лице отражалось бесконечное страдание: это было лицо человека, которому довелось испытать невероятное унижение.

«Что бы я ни сказал, это только ухудшит ее состояние», — подумал герцог.

И в то же время ему было так жаль эту девушку, что лишь невероятным усилием воли он удержался от того, чтобы не упасть на колени и не умолять ее принять его помощь.

Он проводил ее до каюты. Салена была очень бледна, и герцог посоветовал ей прилечь и отдохнуть.

Он ждал возражений, но Салена покорно с ним согласилась, и он позвал Дэлтона, чтобы тот принес бутылки с горячей водой.

Вернувшись к себе, герцог взял книгу, которую не дочитал, но ему никак не удавалось сосредоточиться.

Застилая буквы, перед его глазами стояло личико, похожее на цветок, и в огромных глазах читалось неимоверное страдание.

— Что, черт возьми, могло случиться? — снова и снова спрашивал он себя и думал, что загадка Салены ему интереснее, чем любая тайна, которую можно найти в книге.

Он знал, что не успокоится, пока не узнает все, что с ней произошло.

Переодеваясь к обеду в вечерний костюм — а это герцог делал неукоснительно, независимо от того, были у него гости или нет, — он поймал себя на том, что с нетерпением ждет разговора с Саленой. И поэтому он немного расстроился, когда в кают-компанию вошел Дэлтон и сказал:

— Юная леди спит, ваша светлость, и я подумал, что не стоит ее будить.