И я, и Рейчел, и следователь из полиции штата, ответственный за расследование гибели общины Фолкнера и убийства четверых людей в Скарборо, совершенных по приказанию преподобного, дали показания до слушаний. Заместитель министра юстиции Бобби Эндрюс заявил, что Фолкнер особо опасный преступник и представляет собой угрозу для свидетелей. Джим Краймс приложил все усилия, чтобы выискать слабые места в позиции прокурора, но со дня задержания прошло всего шесть дней, а Краймс продолжал темнить. В общем, этого было достаточно, чтобы судья принял решение отказать в освобождении под залог, но это было временное решение. Пока не нашлось весомых доказательств причастности Фолкнера к преступлениям, в которых его обвиняли, и на слушаниях было выдвинуто требование предъявить неоспоримые доказательства вины подследственного. А сейчас этот Джим Краймс публично заявлял о подаче апелляции, давая понять, что судья в высшем судебном органе может прийти к другому заключению по вопросу освобождения под залог. Мне не хотелось думать о том, что могло случиться, если Фолкнера выпустят.

— Мы могли бы посмотреть на эту проблему с другой точки зрения — с позиции свободного общества — сострил я, но шутка не получилась. — От этого невозможно избавиться, по крайней мере, до тех пор, пока его не упрячут навсегда, хотя, возможно, даже и тогда.

— Как я понимаю, для тебя это ключевой момент, — вздохнула Рейчел.

Я принял самый романтичный вид, на который только был способен, и сжал ее руку.

— Нет, — возразил я ей настолько проникновенно, насколько смог, — это ты для меня определяющий момент.

Она сделала характерный жест пальцами, проведя ими поперек горла, но при этом улыбнулась, и на время нависшая над нами тень Фолкнера отступила. Я потянулся и взял ее за руку, она поднесла мои пальцы к губам и слизала остатки мороженого с их кончиков.

— Поехали, — скомандовала она, и в ее глазах появился голодный огонек совсем другого характера. — Поехали домой.

Но, когда мы вернулись, в проезде стояла машина. Я узнал ее сразу же, едва заметив сквозь деревья очертания автомобиля: «линкольн» Ирвина Блайта. Едва мы подъехали, он открыл дверцу и вышел к нам; из салона доносились классические мелодии, медовым потоком заполнившие неподвижный воздух. Рейчел поздоровалась и пошла в дом. Я наблюдал, как в спальне включился свет и опустились жалюзи. Если мистер Блайт собирался помешать моей активной сексуальной жизни, он выбрал самый удобный момент.

— Чем могу помочь, мистер Блайт? — сам тон, которым я это произнес, красноречиво свидетельствовал, что в списке моих приоритетов желание помочь Блайту стояло где-то между стремлением послушать чокнутого Мэрилина Мэнсона и потребностью выпить стакан касторки. Его руки, сжатые в кулаки, оставались в карманах брюк, рубашка с короткими рукавами плотно заправлена под эластичный пояс. Его брюки были высоко поддернуты над линией того, что когда-то было животом, отчего ноги Блайта казались непропорционально длинными. Мы мало разговаривали с того момента, когда я согласился разобраться в обстоятельствах, связанных с исчезновением его дочери: в основном приходилось иметь дело с Рут.