— Ты уже разговаривал с полицией? — спросил я его.

— Да, они были первыми, кто пришел ко мне. У них нет недостатка в подозреваемых, но, если они сумеют сформировать дело, я прекращу адвокатскую практику и уйду в монастырь. Они знают, что это связано с делом Ларуз, и я это тоже знаю, так что мы нашли общий язык.

— У них есть кто-нибудь на примете?

— Они возьмутся за местных, но от этого будет мало толку. Если только кто-то особенно сознательный захочет открыто что-нибудь сообщить. Но многие считают, что мне не стоит ожидать чего-то вроде этого, учитывая, с чем я связался.

Повисла пауза. Я знал, он ждет, что я нарушу молчание. В конце концов я так и поступил, чувствуя, как неудержимо это дело захватывает меня.

— Что ты собираешься делать дальше?

— А что я могу делать? Бросить парня? Он мой клиент, Чарли. Я не могу так поступить. Я не могу дать им себя запугать.

Эллиот начинал перекладывать вину на меня, и я это понимал. Не могу сказать, что мне это нравилось, но, похоже, он не нашел другого выхода.

Однако не только его желание использовать нашу дружбу заставило меня напрячься: Нортон был порядочным адвокатом, но я никогда не замечал, чтобы мотив человеческого сострадания присутствовал в его делах. А сейчас он поставил под угрозу свой дом и даже жизнь ради почти незнакомого молодого человека, и это было не похоже на того Эллиота, которого я знал. Я понимал, что больше не могу отворачиваться от него, несмотря на свои сомнения, и должен хотя бы получить ответы, которые бы меня удовлетворили.

— Зачем ты делаешь это, Эллиот?

— Что? Работаю адвокатом?

— Нет. Работаешь адвокатом этого парня.

Я уже приготовился к речи о том, что иногда человек вынужден поступать не как хочет, а как должен, о том, что Эллиот просто не мог остаться в стороне, когда все отвернулись от парня, и смотреть, как ему вкалывают различные яды, пока не остановится его сердце. Но вместо этого он меня удивил. Возможно, сказалась усталость или события прошлой ночи, но, когда он заговорил, в его голосе послышалась боль, которой раньше не бывало:

— Знаешь, я всегда ненавидел здешние места, все эти суждения — в общем, менталитет маленького южного городка. Парням, жившим рядом со мной, не нужно было ничего: кроме как пить пиво и спать с женщинами, они ни к чему не стремились. На тысячу в месяц, получаемую на заправке, они могли себе это позволить. Они никуда не собирались отсюда уезжать. А я собирался.

— Поэтому ты стал адвокатом?

— Да. Престижная профессия, что бы ты ни думал.

— И ты поехал в Нью-Йорк?

— Да. Правда, его я ненавидел еще больше, но все равно мне нужно было кое-что доказать.

— Так что ты будешь представлять интересы парня и таким образом отомстишь им всем?

— Что-то вроде того. Но главное, Чарли, у меня чувство, что этот парень не убивал Марианну Ларуз. Возможно, ему не достает хорошего воспитания, но насильник и убийца... это не о нем. Я не могу себе позволить просто стоять и смотреть, как его казнят за то, чего он не совершал.

Я переваривал слова Нортона. Наверно, не мне стоило расспрашивать о чужом «крестовом походе», потому как меня самого нередко называли крестоносцем.

— Я перезвоню завтра, — сказал я. — Постарайся за это время не влипнуть в новые неприятности.

Он вздохнул над тем, что истолковал как луч света в кромешной тьме.

— Спасибо, я тебе признателен.

Повесив трубку, я увидел Рейчел: она облокотилась на косяк двери и смотрела на меня выжидательно.