Много, подумал Мэттью, примерно тридцать новых фильмов, по последним подсчетам.

— Я подумал, — продолжал Стедман, — что если бы я смог организовать представления здесь с ноября по март, то мне не нужно было бы опасаться зимы. Кроме того, я смог бы получить налоговые льготы, если бы оставлял свой шатер на лето местным школам, где могли бы тренироваться дети, которые хотят посвятить цирку свою жизнь. Между прочим, что вы думаете об этой идее? Дадут ли налоговые льготы, если я поступлю подобным образом?

— Один из наших налоговых адвокатов обсудит это с вами, мистер Стедман. Я же здесь для того…

— Да, земельная площадка. Они обычно называются государственными площадками для зрелищ, но этот участок является частной собственностью, что хорошо для нас. Государство только сдает нам землю в аренду каждое лето, так же, как и любому другому, кто хочет ее использовать. Карнавалы, выставки лошадей, соревнования «Вирджиния Слимс» и всякое такое.

— О какой территории идет речь? — спросил Мэттью.

— Тридцать акров, очень удобно. Если я использую восемнадцать акров для парковки и остальную территорию накрою шатром, вы представляете, какой это будет цирк? Центральная площадка, боковые шоу, постоянный зверинец, карнавальные поездки верхом, трехъярусный тент, какой цирк! Очень большие планы, мистер Хоуп. Но, конечно, прежде всего мне надо выкупить землю. Собственника земли представляет компания, которая носит название «Сан энд Шор», под этим названием они работают, да?

— На самом деле вы не знаете, кому принадлежит эта земля, не так ли?

— К сожалению, нет. Я хочу, чтобы вы сами это узнали. Узнайте, кто они, скажите им, что я хочу заплатить, вернитесь ко мне с их контрпредложением. Словом, вы проведете переговоры для меня, мы получим землю.

Может быть, подумал Мэттью, а вслух он спросил:

— Кто такой Роджер?

— Макс Роджер, мой бывший партнер. Он продал принадлежавшие ему пятьдесят процентов десять лет назад. На самом деле уже давно нет «Стедман энд Роджер», остался только Стедман. Макс умер от рака вскоре после того, как продал свою долю. Именно из-за болезни он это и сделал. Он знал, что умирает. Мы сохранили имя ради воспоминаний.

— Кто это мы?

— Простите?

— Вы сказали, что мистер Роджер…

— О да, Уилла. Уилла Уинки. Но она тоже скончалась.

— Понимаю. И что случилось с ее долей в…

— Ее единственный ребенок унаследовал. Дочь. Мария Торренс.

— Унаследовала материнскую долю цирка?

— Да. Пятьдесят процентов.

— Они все еще принадлежат ей?

— Да. Но она не вмешивается в мои дела. Она предоставляет все это мне. Все сотрудники подчиняются непосредственно мне: я нанимаю всех на работу, и они отчитываются передо мной. У меня решающее слово. Мария никогда не возражает против того, как я веду дела.

— Кстати, это общее партнерство?

— Да, это так.

— Существует ли договор о партнерстве?

— Да.

— Между вами и покойным мистером Роджером?

— Да.

— А в нем определено, что произойдет, если один из партнеров захочет продать свою долю?

— Каждому принадлежит право одобрить любого возможного покупателя. Если мы не договоримся, тогда у нас есть право встретиться и обсудить это.

— Вы одобрили эту продажу миссис Уинки?

— Торренс. Миссис Торренс. Уинки — ее цирковой псевдоним.

— О, она была цирковой артисткой?

— Скорее, конферансье.