Через некоторое время Лкетинга вернулся и спросил: «Ты голодная?» На этот раз я честно ответила «да», потому что мне действительно очень хотелось есть. Мы отправились в деревенский ресторан, который выглядел так же, как ресторан в Укунде, только был намного больше. При входе находилось отделение для женщин, а за ним, в глубине, – отделение для мужчин. Разумеется, я должна была остаться с женщинами, в то время как Лкетинга присоединился к другим воинам. Мне это не нравилось, я скучала по своей хижине на южном побережье. Через некоторое время мне принесли еду. В жидкости, напоминавшей соус, плавали кусочки мяса и даже несколько помидоров. На другой тарелке лежало что-то вроде лепешки. Я посмотрела на другую женщину, у которой было такое же «меню». Правой рукой она отрывала кусок лепешки, макала его в соус, прихватывала кусок мяса и отправляла все это в рот. Я стала делать, как она, только двумя руками. Тотчас же в ресторане наступила мертвая тишина, и все, вытаращив глаза, стали смотреть на то, как я ем. Мне было не по себе, вокруг собралось с десяток детей, и все они внимательно следили за каждым моим движением. Затем все снова заговорили друг с другом, но я чувствовала, что за мной продолжают наблюдать. Я быстро проглотила еду в надежде, что Лкетинга не заставит себя ждать. Когда от мяса остались одни косточки, я подошла к бочке, из которой можно было зачерпнуть воды и сполоснуть руки, чтобы очистить их от жира. Конечно, это была лишь иллюзия гигиены.

Я ждала и ждала, и наконец появился Лкетинга. Как мне хотелось броситься ему на шею! Но он взглянул на меня очень странно, даже зло, а я даже не знала, что сделала неправильно. По его рубахе было видно, что он сытно поел. Он сказал: «Идем, идем!» Когда мы вышли на улицу, я спросила: «Лкетинга, в чем проблема?» У него было такое выражение лица, что мне стало страшно. О том, что причина его гнева – я, стало ясно, когда он взял мою левую руку и сказал: «Эта рука для еды плохо!

Нет еды этой рукой!» Я поняла, что он сказал, но почему у него при этом было такое лицо – не знала. Я спросила, но ответа не получила.

Устав от изнурительных событий этого дня и озадаченная новой загадкой, я чувствовала себя непонятой и очень хотела вернуться домой в наш домик на южном побережье. Я сказала Лкетинге: «Пойдем домой!» Как он на меня посмотрел, я не знала, потому что видела в темноте только белки его глаз и перламутровую пуговицу, но услышала: «Нет. Все масаи вечером едут в Малинди». Мое сердце едва не остановилось. Если я правильно поняла, ради танца он хотел поехать в Малинди. «В Малинди хороший бизнес», – добавил он. Заметив, что я не в восторге от его идеи, он тут же обеспокоенно спросил: «Ты устала?» Да, я устала. Где точно находится Малинди, я не знала, и переодеться мне было не во что. Он сказал, никаких проблем, я могу переночевать у женщин-масаи, а завтра утром он будет здесь. Я мгновенно забыла про усталость. Мысль о том, что я могу остаться здесь одна, без него, без возможности перекинуться с кем-то хотя бы парой слов, привела меня в ужас. «Нет, мы поедем в Малинди вместе», – решила я. Лкетинга рассмеялся и повторил свое любимое: «Нет проблем!» С несколькими другими масаи мы сели в автобус, который оказался намного удобнее, чем эти отчаянные матату. Когда я проснулась, мы были уже в Малинди.

Первым делом мы стали искать отель, потому что после представления все номера, скорее всего, уже были бы заняты.