Авось не расслышит новый длинный шаркающий звук.

- Не кричи, - поморщился охранник, - Не видишь, я слушаю.

Хорошо, что не смотришь! Еще секундочку не оборачивайся… Шарканье и шебаршение раздавались уже возле самого порога. Роман бросил быстрый взгляд наклонившемуся охраннику поверх плеча. Сейчас-сейчас. Сейчас башка с глазиком высунется… Господи, как страшно все-таки, аж внутренности корчатся!

- Так, пошел я, - глядя в лицо побледневшему Роману, заторопился охранник. – Вы уж тут сами…

- Да как же мы без тебя… - Роман резко ударил не успевшего распрямиться охранника головой в подбородок.

Попал! Сильно попал! Глаза у мужика на мгновение закатились, он клюнул носом, словно падающий самолет.

Роман оттолкнулся здоровой ногой и врезался в охранника, опрокидывая его на пол. Навалился сверху, прижимая его к бетону и испытывая дикое, свирепое желание бить, бить – и бил, бился головой тому о лицо, в кровь разбивая нос, плюща губы, колотил, не обращая внимания на вспыхнувшую в голове страшную боль…

Из разорванного кармана куртки с мелким сухим шорохом сыпались семечки – сто лет назад, вчерашним вечером, в другой жизни – сунутые ему Янкой…

Жесткий кулак въехал Роману в разбитый бок. И вспыхнул фейерверк. Роман скорчился, не в силах даже закричать. Охранник под ним на мгновение облегченно расслабился, шумно перевел дух – и спихнул Романа с себя.

Шатаясь, поднялся на ноги. Посмотрел на Романа одним глазом – другой стремительно заплывал густой опухолью – и засадил ботинком по простреленной ноге.

Роман забился. Все его тело пульсировало – боль вспыхивала в ноге, тут же откликался бок, потом она охватывала голову, и мучительная волна отправлялась в обратный путь – голова, бок, нога…

Охранник пару мгновение глядел на него, потом отер лопнувшие от ударов губы, зашипел от боли и смачно сплюнул кровавый сгусток Роману в лицо:

- Сдохни, сволочь!

Пошатываясь, он повернулся к корчащемуся Роману спиной, сделал шаг… и замер.

Припадая к бетону, словно вышедший на охоту волк, к нему ползла бичиха.

- Сволочь, что ж ты не предупредил! - с упреком бросил Роману охранник.

Даже несмотря на терзающую его боль Роману стало смешно. Ну да, чего ж ты не предупредил, чтоб я успел смотаться и оставить тебя ей на съедение – своеобразный парень, ей-богу, своеобразный.

Выламываясь нечеловечески угловатыми движениями, то и дело приникая к полу, бичиха неторопливо двинулась к охраннику.

Желтый глаз в алой сетке лопнувших капилляров проглянул сквозь метущие бетон плотные черные космы и пристально уставился на охранника. И было в этом остановившемся взгляде какая-то дикая и одновременно жалкая жажда – так обезумевшая от вынужденного воздержания алкашка глядит на полный стакан водки.

- Буксы-варру-варр… - прохрипело из глубин сального волосяного пучка, - …горят-рр-варр…

Охранник попятился:

- Ты… Пошла… Пошла отсюда, пьянь… Сама виновата… - он все шарил и шарил вокруг себя руками, словно надеясь нащупать канувшее в шахту лифта ружье.

В желтом глазу бичихе вспыхнуло неистовое торжество.

Охранник глухо вскрикнул и перескочив через лежащего Романа, рванул к лестнице, выбежал в проем, затопотал по ступенькам…

Бичиха сильным толчком подбросила тело в воздух, волна лютого смрада растеклась во все стороны, тварь исчезла.

И тут же шаги на лестнице загрохотали снова. Обезумивший от ужаса охранник ворвался в холл, а за ним, нетопырьими крыльями распластав полы старого драпового пальто, летела бичиха. Воздух стонал вокруг нее, окутывая синими искрами вихрящиеся пряди волос, а единственный глаз светился мутным белесым светом.

- Лети проспись! – сходя с ума от невыносимого ужаса орал охранник, - На халяву не наливаем!

Он слепо мчался вперед, прямо на лежащего Романа.