Персонажи обретали плоть, а вместе с ними потихоньку вырисовывался и сюжет.

Но нужно было оставаться терпеливой, не торопиться, дождаться, чтобы все устаканилось. Пусть тишина — или то, что представляется тишиной, — заполнит пустоты. Порой ей не терпелось… Но скоро, скоро все будет готово. Персонажи уже закончены, одеты с головы до ног, декорации на месте, можно давать первый звонок.

И тогда начнется рассказ.

— Ну что? — раздался в трубке голос Гастона Серюрье. — Июнь на дворе. Подвигается ваша книга?

— Закладываю фундамент, — отвечала Жозефина.

Было утро. Гортензия и Зоэ пошли по магазинам и прогуляться. Она попросила, чтобы они до пяти не возвращались. «Или хотите — возвращайтесь, но меня не трогайте и не лезьте с разговорами, мне надо работать!»

— Когда можно почитать?

— Ох, до этого еще далеко! Я пока только леплю персонажей.

— Но сюжет-то у вас есть?

— Есть. И этот, я уверена, никуда не денется.

На днях ей снова попались те две толстухи на улице, и она по-прежнему считала, что из этого вышел бы отличный рассказ. Но пока она их не трогала. Мать в крепдешиновой блузке с глубоким вырезом на широкой груди, с неизменной ярко-красной, как эмаль, губной помадой, дочь в темно-синем габардиновом костюме, который сидел на ней плотно, как зимняя куртка. А можно, мысленно спохватывалась Жозефина, можно вставить их в роман. Как родственников Юноши. Да, точно! Толстуха тетка и толстуха кузина, которые приходят обедать по воскресеньям… Юноша смотрит на них с тревогой. А вдруг родители тоже вот так заглотят его живьем?.. Да, из этого можно сделать параллельную историю.

Она сделала пометку в блокноте «Общее» и оставила идею дозревать своим чередом.

— Так когда же вы собираетесь начать? — гнул свое Серюрье.

— Не знаю. Не мне решать. За меня решают персонажи. Когда они будут готовы и все детали встанут по местам, рассказ сам заведется.

— Вас послушать — вы прямо автомеханик какой.

— Или кровельщик. Самое важное — правильно положить главную балку.

— Хотите, пообедаем вместе? Найдется у вас минутка? У меня чертовски загруженный график, но как-нибудь выберусь…

— Не могу. У меня распорядок дня. Как в школе.

— Тоже правильно. На одном воображении дальше первой страницы не уедешь… Ладно, всего доброго. Держите меня в курсе.

Жозефина повесила трубку и восхитилась собой. Она отказалась от предложения пообедать с Гастоном Серюрье! С человеком, который раньше мог пустить ей в лицо струю дыма, а она и пикнуть не смела!..

Она посмотрелась в зеркало. Вроде и не изменилась… Те же славные круглые щеки, те же светлые волосы, светлые глаза… Все светлое. Типичная француженка. Ровным счетом ничего исключительного во внешности, и наплевать! Зато у нее миллион задумок в голове и куча мыслей греют душу.

Она не соврала Серюрье, она действительно назначила себе распорядок. С одиннадцати до пяти — работа, потом прогулка с Дю Гекленом. На шею она вешала ручку на шнурке, в карман клала блокнот. Удачная мысль может появиться в любую минуту.

— Нет, ну правда, — говорил какой-то юнец в кепке своей подружке, — почему люди вечно друг о друге злословят? Верблюды же вон не ерничают, у кого какой горб!

Жозефина останавливалась и записывала. Ей хотелось приподнять парнишке кепку и поцеловать его крепко, сказать: «Знаешь, я сейчас пишу книгу, можно я позаимствую твою фразу?» — «А о чем вы пишете?» — спросит он.