|
Как-то после ужина, когда я приготовила запеканку с цикорием, он дал мне рецепт этих макарон, чтобы отблагодарить за вкусную запеканку. Он особо отметил, что это семейная тайна, что этот рецепт дала ему его мать Джузеппина. Так по-итальянски звучит имя Жозефина, и тут он со значением посмотрел на маму. Он очень интересный мужчина, носит рубашки с вышитыми инициалами и разноцветные кашемировые свитера. У него очень красивые серо-голубые глаза. Он итальянец-итальянец, это сразу бросается в глаза. Во всем, что касается макарон, он отличается редкой скрупулезностью: сколько их варить, как часто помешивать, сколько добавить в воду оливкового масла и крупной соли. Он говорит не «соль», а «сол, атоrе». Первый раз, когда я решила приготовить макароны по его рецепту, я уронила лосося на пол, и все сожрал Дю Геклен! Я была вне себя».
Они только приступили к дегустации макарон с лососем, как в дверь позвонили. Это была Ифигения. Отдуваясь, плюхнулась на стул, предложенный Жозефиной, пригладила ладонью волосы, непонятно, впрочем, зачем, потому что они тут же вновь поднялись колосистой красно-синей нивой. Ифигения часто меняла цвет волос, а последнее время к тому же выбирала все более смелые оттенки. — Я на минуточку, мадам Кортес. У меня малыши одни сидят в привратницкой, и потом вы сейчас ужинаете… Но я обязательно должна вам сказать. Я получила письмо от управдома. Он хочет выселить меня из привратницкой! — Как это? Он не имеет права! Дай мне немного соли, Зоэ, пожалуйста. — Что, недосолила? Я вроде все делала, как Джузеппе мне сказал. Ифигения явно не на шутку разнервничалась: — А вот и есть у него все права! С тех пор как вы там все так красиво отремонтировали, появились завистники. Одна такая вот на нее зарится. Я знаю точно, как почуяла неладное, сразу навела справки. Она вроде бы гораздо шикарнее, чем я: одевается модно и носит ожерелье из речного жемчуга — а в нашем доме некоторые мной типа недовольны. Что им надо, не пойму? Чтобы я говорила на латыни и греческом и давала уроки хороших манер? А что, консьержка обязана быть из благородных? Она встряхнула головой и в порыве возмущения протрубила губами, как ненастроенный кларнет. — А вы знаете, кто здесь мутит воду? — Да все подряд, мадам Кортес! У всех словно шило в заднице… Тут я недавно играла с детишками и переоделась в Обеликса, сделала из трусиков уши-крылья, на голову кастрюлю надела вместо шлема, а тут мадам Пинарелли стучится в дверь. Было девять вечера, это мое свободное время, моя личная жизнь, можно сказать, девять вечера! Я как ей открыла, так она тут же свой змеиный язык проглотила! А потом сказала: «Я поражена этим зрелищем, Ифигения!» Поражена она! Я вот, например, ее не зову Элиана, а называю честь по чести — мадам Пинарелли! И не спрашиваю ее, почему ее пятидесятилетний сынуля до сих пор живет с ней! — Хорошо, я позвоню управдому… Завтра, обещаю вам… — Вот ведь незадача, мадам Кортес… управдом-то этот… Я боюсь, что он… Она покрутила пальцем в воздухе. — Крутит, — догадалась Жозефина. — С кем? — Да вот как раз с той, что нацелилась на привратницкую. Я уверена! Мне подсказывает шестое чувство. И еще оно подсказывает мне, что я в опасности, что я им мешаю. — Я подумаю, что тут можно сделать, Ифигения, и буду держать вас в курсе дела, обещаю! — С вами он будет действовать осмотрительно, мадам Кортес. Он должен вас выслушать. Во-первых, потому что вы личность, а во-вторых, после того, что случилось с вашей сестрой, — она опять выдала коронный трубно-фыркающий звук, — он не посмеет вас расстраивать. — А вы говорили об этом с мсье Сандозом? — спросила Зоэ, которая мечтала поженить мсье Сандоза и Ифигению. |
