Что-то в этом есть такое… Такое… откуда-то из совсем древних времен… Когда не было таких слов как «шовинизм» и «феминизм». И сами движения, и свист воздуха, и хлесткий звук удара, от которого Лиза первое время вздрагивала, и от которого становилось как-то немного жутко.

Лис снял свою пижонскую белоснежную футболку и колол дрова.

Как же это было красиво. Невозможно красиво. Неприлично красиво!

Лиза зажмуривалась. Трясла головой. Все бесполезно. Она не могла оторвать взгляд от широких гладких плеч, от вздувающих от напряжения бицепсов, от матово блестящих и перекатывающихся по спине мышц. В конце концов каким-то нечеловеческим усилием воли Лиза заставила себя подняться с деревянного чурбана и отправиться в дом. Ей помогло в этом усилии воли то, что Лис преспокойно колол дрова и не обращал никакого внимания на то, что она не сводит с него глаз и буквально глотает слюну.

Фу такой быть, Лиза, фу!

* * *

— Все, я поехал.

— Как, уже?! — вырвалось у Лизы.

Лис оттер губы тыльной стороной кисти и поставил на перила крыльца пустую кружку.

— Ну да.

Он развернулся и без лишних слов пошел вниз по тропинке. Лиза, плюнув на гордость, поспешила за ним следом. И Туман тоже.

— А когда ты приедешь?

Он ответил, когда они спустились на берег. Сначала потер нос, поправил неизменные солнцезащитные очки на лбу.

— Через неделю.

— Только через неделю?! — ахнула Лиза. И тут же зажала себе рот. Что же она так… нельзя так… Лисовский смотрел на нее с каким-то странным выражением. Что в нем было, Лиза не смогла разобрать. Но вот чего не было, видела четко. Ни снисходительности, ни чего-то столь же уничижительного.

— Мне надо день освободить, чтобы турья не было.

— Турья?

— Туристов, — Лис презрительно скривил свои великолепные губы. — А до тебя часа три, и это по тихой воде. Три сюда, три обратно, тут еще дела надо поделать. Плюс расход бензина. Не наездишься часто.

— Ой… — он говорил вещи, очевидные для него. И только что ставшие очевидными для Лизы. — Извини. Давай, я тебе дам денег за бензин… и вообще…

— Да я не про деньги тебе! — он раздраженно махнул рукой. — Я тебе в целом ситуацию объясняю. Что к тебе каждый день не наездишься. Я, в общем, прикину дома, что к чему, и когда смогу день выкроить. Но не раньше чем через неделю.

— Хорошо. Я поняла, — тихо и как-то потерянно отозвалась Лиза. Мысль о том, что он сейчас сядет на свой белоснежный красавец катер и уедет, оглушила Лизу. — Спасибо, Толя.

— И ты не скучай, Лизавета, — он положил руки на нос катера, чтобы его толкнуть.

— Знаешь, меня никто раньше не называл Лизаветой, — Лиза не понимала, зачем говорит это. Будто хотела еще продлить. Задержать Лиса. Не отпускать. Не оставаться одной. — Я имею в виду, до приезда сюда. Меня всегда Лизой называли. Или Елизаветой. А тут и ты, и Кравцов — Лизаветой.

Он хмыкнул. И все же толкнул катер.

— Чудная ты все-таки.

Мягко заурчал мотор.

— Не скучай. И жди меня… Лиза.

Последнее слово почему-то — то ли из-за шума мотора, то ли из-за плеска воды — послышалось ей как «Лиса».

* * *

Лиза подтянула под себя ноги плотнее. Вот-вот — и сумерки сменятся темнотой. Надо возвращаться в дом. Но она продолжала сидеть на нагретом за день дереве и всматриваться в обсидианово-черную даль. В надежде увидеть там белую звездочку катера.