* * *

    Драч спросил у Полачека, который копался в моторе мобиля, где Геворкян. Полачек ответил, что у себя в кабинете. К нему прилетели какие-то вулканологи, наверное, будут готовить нового биоформа.

    Драч прошел в главный корпус. В предбаннике перед кабинетом Геворкяна было пусто. Драч приподнялся на задних лапках и снял со стола Марины Антоновны чистый лист бумаги и карандаш. Он положил лист на пол и, взяв карандаш, попытался нарисовать профиль Кристины. Дверь в кабинет Геворкяна была прикрыта неплотно, и Драч различал густой рокот его голоса. Потом другой голос, повыше, сказал:

    – Мы все понимаем и, если бы не обстоятельства, никогда бы не настаивали.

    – Ну никого, ровным счетом никого, – гудел Геворкян.

    – За исключением Драча.

    Драч сделал два шага к двери. Теперь он слышал каждое слово.

    – Мы не говорим о самом Драче, – настаивал вулканолог. – Но должны же быть подобные биоформы.

    – У нас не было заказов в последнее время. А Саразини будет готов к работе только через месяц. Кроме того, он не совсем приспособлен…

    – Но послушайте. Вся работа займет час, от силы два. Драч провел несколько месяцев в значительно более трудной обстановке…

    – Вот именно поэтому я не могу рисковать.

    Геворкян щелкнул тумблером, и Драч представил, как он отвернулся от вулканологов к дисплею.

    – Я не представляю, как мы вытянем его и без такой поездки. Его организм работал на пределе, вернее, за пределом. Мы начнем трансформацию со всей возможной осторожностью. И никаких нагрузок. Никаких… Если он полетит с вами…

    – Ну простите. Пока ваш Саразини будет готов…

    Драч толкнул дверь, не рассчитав удара, и дверь отлетела, словно в нее попало пушечное ядро.

    Последовала немая сцена. Три лица, обращенные к громадной черепахе. Один из вулканологов оказался розовым толстяком.

    – Я Драч, – обратился Драч к толстяку, чтобы сразу рассеять недоумение. – Вы обо мне говорили.

    – Я тебя не приглашал, – перебил его Геворкян.

    – Рассказывайте, – сказал Драч толстому вулканологу.

    Тот закашлялся, глядя на Геворкяна.

    – Так вот, – вмешался второй вулканолог, высохший и будто обугленный. – Возможно извержение Осенней сопки на Камчатке. Мы полагаем, то есть мы уверены, что если не прочистить основной, забитый породой канал, лава прорвется на западный склон. На западном склоне сейсмическая станция. Ниже, в долине, поселок и завод…

    – И эвакуировать некогда?

    – Эвакуация идет. Но мы не можем демонтировать завод и станцию. Нам для этого надо три дня. Кроме того, в четырех километрах за заводом начинается Куваевск. Мы запускали к кратеру мобиль со взрывчаткой. Его просто отбросило. И хорошо, что не на станцию…

    Геворкян стукнул кулаком по столу:

    – Драч, я не позволю. Там температуры на пределе. На самом пределе. Это самоубийство!

    – Позволите.

    – Идиот, – вспылил Геворкян. – Извержения может и не быть.

    – Будет, – грустно подтвердил толстяк.

    Драч направился к двери. Высохший вулканолог последовал за ним. Толстяк остался, пожал плечами, сказал Геворкяну:

    – Мы примем все меры.