|
Брызгал сок, и зверюшки втыкали в ранку свои пятачки и жрали, хрюкая и повизгивая. Это в открытых глазах, а в закрытых… в закрытых бегали голые, пьяные вдрезину девицы по хороводу, выуживали статного кавалергарда из строя, увлекая в центр, и под буйный хохот происходило очередное соитие, после которого маленькие зверюшки становились немыслимо громадными и свирепыми и разрывали очередного избранника на клочки и закоулочки, а по чистому небу летел открытый белый лимузин, увитый гирляндами из алых и белых роз, и нежилась душа в халате на гагачьем пуху…
Лирический кайф, good trip в самом мягком варианте… Good trip… Lucy in the sky with diamonds… Накачали все-таки, суки… Перекатиться на живот, свалиться на пол, доползти до сортира — и два пальца в рот, чтобы… чтобы… Чтобы что? А пошло оно все!.. Проблеваться, а потом душ — ледяной, долгий-долгий. И кофе. А на фига?.. А на фига из обоев выплыл громадный Винни-Пух, выставив перед собой на тарелочке с голубой каемочкой кабанью башку, зажаренную с артишоками, которые не растут на жопе, очень жаль… А пар так аппетитно кружится и клубится, а из башки усищи аполлины торчат, и сам он выползает, искрится и змеится, топорщит губки алые, а губки говорят: «Мой сладкий рашэн дарлинг, мой золотистый старлинг, твои глаза как звезды и сиськи хороши. Сейчас твой крошка Дарлинг материализарлинг — и с ходу тебе вставлинг от всей большой души…» Хочу-у-у. Хочу. Хочу-хочу-хочу… Щаз-з-з-з… Их двое на волнах… — Дарлинг, это ты? — Как хочешь… Хочешь? — А-а-ах! — Ложись сверху… Вправь меня в себя… Теперь поднимайся — медленно, медленно… — Bay! Биение в несказанной агонии блаженства… Слова? К черту слова! — А-а-ааааааааааааа!!! …И никакой связи с дурьим зависаловом. Совершенно раздельные субстанции. Хи-хикс! …В незашторенном окошке дрожит круглая зыбучая луна: — Дарлинг? И горячий шепот где-то рядом: — А? — Дарлинг, почему у тебя голова светится? — Это полнолуние… Спи. — Еще? — Устал… Знаешь, у тебя, наверное, было много мужчин… — Да-а… — …Но ни одному из них ты не отдавала себя всю, даже если хотела. Их отвергал мужчина, живущий в тебе… — Да… Еще… — Я приду. В нужное время. Спи. — Я люблю тебя… …Лунная жидкость льется в незашторенное окошко. Одна на волнах. А был ли Дарлинг-то? Может, Дарлинга-то и не было?.. Темно. В окне сияло теплое солнышко. Таня потянулась и, не отворяя глаз, взяла с пуфика часы, поднесла лицу и только потом разлепила веки. Глаза пришлось протереть, но и этого оказалось мало. Таня прикрыла один глаз, а вторым сосредоточилась на циферблате. Половина первого — и без балды, ведь она еще в самолете перевела стрелки на Гринвич. Атас! Это сколько же она проспала? Часиков двенадцать как минимум. Как притащилась сюда от тети Поппи, бухнулась в койку — и все. Удивительно, что раздеться сумела… Таня попробовала встать, но с первой попытки не получилось. Закружилась голова, ватные ноги не пожелали слушаться. Однако же никакой дурноты она не ощущала — скорее, приглушенное подобие вчерашнего качественного расслабона, отголосок. Ох, как не хотелось вставать! Да и не надо — никто же никуда не гонит. Таня полежала еще несколько минут, потом нужда подняла. А там проснулась окончательно, и все пошло своим чередом. |
