Второй залп оказался не менее удачным.

Три снаряда прошили крышу барака и разорвались в гуще мечущихся спросонья боевиков. Одна стена барака вылетела, опорные столбы подломились, и на убитых и раненых грохнулась вся конструкция. Вопли и стоны десятков зажатых под обрушившимися досками людей смешались со свистом очередной партии снарядов.

Отряд боевиков оказался совершенно не готов к столкновению с регулярной армией.

Вагит вылетел на площадь, перескочил через валяющегося в пыли мертвого Зию с распоротым осколком животом и сжимающего в руках собственные кишки, пробежал вдоль иссеченного осколками кирпичного забора и лицом к лицу столкнулся с перемазанным грязью и кровью сумасшедшим.

– Русских расстрелять! – громко выкрикнул псих и потряс неработающим автоматом.

С первым же разрывом снаряда несчастный больной выскочил из своего убежища и теперь бегал по селу, колотя прикладом в железные ворота и хохоча от восторга.

Полтора десятка пуль разорвали больного почти пополам. Он с удивлением взглянул на оскалившегося человека, которого искренне считал своим другом, захрипел и ничком упал в припорошенную пылью траву.

Командир разгромленного за несколько минут отряда побежал дальше…

Через час Вагит был уже в трех километрах от деревни, которую с четырех сторон начали зачищать спецназовцы и высаженные с вертолетов на западной околице пехотинцы. Сопротивления им почти никто не оказывал. Оставшиеся в живых боевики были настолько деморализованы артобстрелом и огромными потерями, что бросали оружие и ложились на землю после первого же окрика.

А еще спустя два часа уставший, но выживший благодаря своей трусости Вагит забрался в пещеру, где стащил с себя всю амуницию и избавился от оружия и документов.

Теперь ему предстояло добираться по горным тропам в родное село, изображая перед российскими патрулями заблудившегося и напуганного мирного пастуха. И заодно придумать правдоподобную историю своего возвращения, чтобы не уронить собственный авторитет в глазах соплеменников.

Основатель «Хартии-98» и глава проамериканского центра «Запад-Восток» был бодр, потирал ручонки и картавил с удвоенной энергией. От него пахло столярным клеем, потом и скипидаром. Всю ночь накануне митинга Богданкович руководил изготовлением транспарантов и не успел съездить домой, чтобы вымыться и сменить запачканную одежду.

Впрочем, его такие мелочи не смущали.

– Ты готов, Юга?

– Стас, подожди н-немного, – Щекотихин только-только вышел из душа и еще не успел выпить кофе. – Ты на время смотрел?

– Уже почти восемь…

– Вот именно! Сам г-говорил, что идти до площади час. Митинг начнется в десять, – депутат Госдумы бросил полотенце на спинку стула. – Куда т-торопиться?

– Но ты же мне сказал, что сегодня все с в-властями согласовано? – в голосе Щекотихина проскочили нотки недоверия к болтливому оппозиционеру.

– Сегодня – да.

– Значит, волноваться н-не о чем. Или я не прав?

– Пгав.

– Тогда сейчас кофе попьем и д-двинем, Вода в поллитровой банке вскипела быстро. По совковой привычке Щекотихин не пользовался услугами круглосуточных гостиничных кафе, а таскал с собой дешевый китайский кипятильник. Прибор регулярно бил своего владельца током, вызывал короткие замыкания в номере, но москвич не сдавался.

Щекотихин щедро засыпал в чашки по две ложечки дрянного индийского кофе, сахар, плеснул воды и извлек из холодильника сливки в маленьких пластиковых упаковках.

Дверь номера приоткрылась, и в комнату просунулась вихрастая голова.

– Стае, вы скоро?

– Ского, ского! – отмахнулся Богданкович.