Сон кончился, но колдун не мог разлепить веки.

Надя предала его! Любовь предала его! — повторял он как заклинание, и от заклинания этого нестерпимая боль рвала сердце. Предательница! Дрянь! Он бы убил ее, если б встретил.

Но она же любила его! Он чувствовал это… Так почему?..

Мысленно он попытался вернуться к тем мгновениям, что провели они вместе в Беловодье. Счастье во всей его приторности. Счастье, от которого прерывается дыхание… Но нет. Он не хотел больше вспоминать. Последующее предательство все перечеркнуло. Горечь, горечь одна…

— Ненавижу! — выкрикнул он, открыл глаза и сел на диване.

Кто-то постучал в дверь кабинета.

— Что еще?!

— К тебе пришли, — услышал он Тинин голос.

— Кто? Я не принимаю. Завтра Синклит. Ты забыла, что ли? Мне сегодня в Пустосвятово ехать, в реке купаться.

— Я осмелилась впустить. — Голос у Тины был отрешенный, чужой. Будто она теперь мечтает поступить в дикторы на телевидение и с утра тренируется.

— Ну, кто еще? — Роман накинул махровый халат, шагнул к двери, отворил.

И увидел Надю. Свою Надю. Светлые волосы разбросаны по плечам, глаза смотрят дерзко. Губы улыбаются. Еще он заметил, что на ней белая кожаная курточка и белые брюки. Сапоги на каблуках, какая-то стильная сумка. На шее — легкий бежевый шарф. Ослепительно красива. Как всегда.

Сзади стояла Тина. Губы поджаты, в глазах — покорность: с этакой красоткой не ей, Тине, тягаться.

«Можно мы останемся друзьями?» — услышал он отчетливо Тинин вопрос.

— Заходи, — только и сказал Роман и распахнул дверь чуть шире.

Надя вошла, колдун захлопнул дверь и прошептал заклинание. Гостья ничуть не смутилась. Нежный друг, страстная любовница… предательница… Ненавижу… Она бросила сумку на кресло, зашелестела молния курки, раскрываясь. Он наблюдал за ее движениями. Как она снимает куртку, поправляет джемпер. Джемпер горчичного цвета в обтяжку с глубоким вырезом. Каждая деталь туалета подобрана так, чтобы оттенить Надину красоту. Да, она красива как никогда. Что с того? Роман испытывал одну боль. И от этой боли все внутри леденело. Легкий шарф облаком скользнул на кресло, потом на пол. Запах духов… Колдун терпеть не мог резкие запахи.

Он ударил ее, хотя руки остались в карманах халата. Он бы никогда не посмел пальцем ее тронуть. Но с ненавистью, что обернулась колдовским ударом, сладить не смог. Надю отшвырнуло к стене, удар отразился от водных зеркал и бросил предательницу назад, к ногам господина Вернона. Она упала, распласталась на ковре. Роман обошел ее, сел в кресло. Никакого облегчения. Напротив, на душе стало совсем черно. Он вдруг понял, что ненавидит ее не за предательство. Разумеется, нет! За это смешно ненавидеть. Надя — всего лишь игрушка в руках Гамаюнова. Прикажет повелитель столкнуть с вертолета — столкнет. Прикажет ночью задушить в постели — придушит. Он понимал, что она невольница. И ненавидел ее за послушание. За то, что его львица так легко повинуется надетому ошейнику. За то, что послушно наносит удар, когда велит дрессировщик. За то, что она не львица, а преданная псина.

Ненавижу!

Надя приподнялась. Откинула волосы с лица. Из носа шла кровь. Она стерла ее ладонью. Роман внутренне содрогнулся. Он сам ее раб. Раб рабыни… Смешно.

— Что ты делаешь?! — В голосе ее был гнев. Ни намека на вину или растерянность. — Ты что, не видишь?!..

Ого! Она еще выдвигает претензии! Это даже забавно. Псина пытается играть роль львицы. А ведь он любил ее… Надя вскочила и шагнула к столу.

— Не видишь? Или ты спишь? Так раскрой глаза и смотри.

Она уперлась руками в стол, нагнулась так, что ее шея, похожая на стебель цветка, оказалась на уровне его глаз.