Нажимаю «обратный вызов».

— Centrale, — отвечает голос француженки-телефонистки центра обслуживания вызовов. — Qui?

— Je churches David Stanley, — говорю я. — Pardon. Qui est là?

— La Préfecture Centrale, monsieur, — терпеливо сообщает женский голос. — La Police.

Я отсоединяюсь.

Луиза возвращается в комнату.

— Читал? Коллекцию Осано свистнули этой ночью. — Она перебирает пальцами страницы газеты. — И какой-то англичанин помогает полиции в расследовании.

6

Не знаю, как мне поступить, знаю лишь, что подумать в присутствии Луизы мне не удастся. Ее мир лишен полюсов хорошего и дурного, в нем есть только опасные и спокойные — для Луизы — места. Уходя, я в последний раз оглядываю номер. Луиза причинила ему больший ущерб, чем я — двери ее номера, и если Осано не может позволить себе оплатить ту дверь, то уж наверняка и разрушения, учиненные Луизой, окажутся ему не по карману. Тут я вспоминаю, что это номер Этьена — значит, ему и предъявят счет.

Хромаю по коридору. В холле у лифтов стоит кресло, я опускаюсь в него, размышляя, что мне предпринять. Я мог бы, пожалуй, отправиться в полицейское управление и спросить о Стэне. Но тут мне приходит в голову другая мысль.

Я нажимаю на мобильнике кнопку повторного набора последнего номера и, когда отвечает женский голос, спрашиваю, наугад выбирая предположительные французские термины, офицера, ведающего в «бюро» связями с прессой. Телефонистка, видимо, понимает, чего я хочу, потому что переводит мой вызов на другую женщину. Увы, она способна сообщить мне только одно — бюро открывается не раньше чем в половине десятого.

— Что вас интересует?

Говорю, что меня интересует случившееся вчера на показе моделей кутюрье Джанни Осано:

— Я журналист из лондонской «Таймс».

«Таймс» я выбрал из-за того, что в ней подробно освещается мир моды, в особенности все, что касается общей атмосферы и колорита. Поначалу я собирался представиться сотрудником «Геральдтрибюн», но передумал — отчасти потому, что Сьюзи Менкес, редактор тамошнего отдела мод, широко известна сама по себе, главным же образом вспомнив Джин Сиберг, носившую в «На последнем дыхании» майку «Геральд трибюн».

— Вы хотите поговорить с ведущим расследование офицером?

Вот в этом я не уверен. На самом-то деле у меня нет причин связывать Стэна с англичанином, которого они задержали. И в то же время я знаю — это он. Говорю женщине:

— Да. Именно с ним. Спасибо.

Приходится ждать. Впрочем, недолго. Меня соединяют с полицейским.

— Инспектор Эрве. Чем могу быть полезен, сэр?

— Алло. Да. — Я еще раз объясняю, что звоню из «Таймс». — Насколько я понимаю, вы арестовали человека по имени Дэвид Стэнли?

— Откуда вам это известно?

От ответа я уклоняюсь, продолжая гнуть свою линию:

— Имеется ли у Стэна адвокат, инспектор Эрве?

Полицейский быстро соображает, что к чему:

— Кто вы?

Я резко прерываю разговор. Может, следовало бы позвонить не в полицию, а родителям Стэна?

Телефон начинает трезвонить, почти без паузы. Я отвечаю, это все тот же полицейский.

— Вы друг Дэвида Стэнли, не так ли?

— Да.