При случае он мне обстоятельно рассказывал, что произошло в городе за эти годы.

И я снова вызывал к жизни прошлое.

– Помните, Христофор, как Вы маленьким мальчиком говорили, что Вас исповедовал Белый Доминиканец? Я сначала не был уверен, что это правда, я думал, что это игра Вашего воображения, потому что то, что Вы рассказывали , превосходило силу моей веры. Я долго колебался между сомнением и предположением, что это могло быть дьявольским призраком или одержимостью, если для Вас это более приемлемо. Но когда произошло уже столько неслыханных чудес, у меня для всего этого есть только одно объяснение: наш город накануне великого чуда!

– А что же, собственно, произошло? – спросил я. – Ведь, как Вы знаете, половину своей человеческой жизни я, был отрезан от мира.

Капеллан задумался.

– Лучше всего я коснусь сразу последних событий; я не знаю, правда, с чего начать. Итак, началось с того, что все больше людей стали утверждать, что они собственными глазами видели в новолуние какую‑то белую тень, отбрасываемую нашей церковью, что подтверждает предание. Я старался опровергнуть эти слухи, пока, наконец, я сам – да, я сам! – не стал свидетелем этого события. Но пойдем дальше! Я испытываю глубочайшее волнение всегда, когда начинаю говорить об этом. Однако достаточно предисловий: я сам видел Доминиканца! Избавьте меня от описаний – ведь то, что я пережил, является для меня самым священным событием, которое я могу себе только представить!

– Вы считаете Белого Доминиканца – человеком, стяжавшим особенную силу, или Вы думаете, Ваше Преподобие, что он – нечто, напоминающее явление духов?

Капеллан медлил с ответом. – Честно говоря, я не знаю! Мне показалось, что он был облачен в папскую мантию. Я думаю… да, я знаю твердо: это был светлый лик, устремленный в будущее. У меня было видение грядущего Великого Папы, который будет зваться «FLOS FLORUM»… Пожалуйста, не спрашивайте меня больше ни о чем! Позднее пошли разговоры, что точильщик Мутшелькнаус из тоски, что его дочь пропала без вести, сошел с ума. Я занялся выяснением этого обстоятельства и хотел его утешить. Но… это он утешил меня. Я увидел очень скоро, что передо мной блаженный. А сегодня мы все уже знаем, что он – чудотворец.

– Точильщик – чудотворец? спросил я, потрясенный.

– Да, так Вы ведь не знаете, что сейчас наш маленький городок на прямом пути к спасению и стал местом паломничества! – вскричал капеллан, ошеломленный. – Господи, неужели Вы проспали все это время, как монах до весенней капели. Разве Вы не видели статую Богородицы в саду?

– Да, я видел ее, – начал я, – но при каких обстоятельствах она появилась?? Я пока не заметил, чтобы люди совершали туда поломничество!

Это потому, – объяснил капеллан, – что в это время старик Мутшелькнаус странствует и наложением рук исцеляет больных. Люди стекаются к нему толпами. Вот почему город сейчас как‑будто вымер. Завтра в праздник Успения Богородицы он снова вернется в город.

– А он Вам никогда не рассказывал, что он присутствовал на спиритическом сеансе? – спросил я осторожно.

– Только в самом начале он был спиритом. Сейчас он далеко отошел от этого. Я думаю, для него это был переходный период. Но то, что эта секта чрезмерно разрослась сегодня, к сожалению, правда. Я говорю « к сожалению», хотя надо заметить, что вообщем‑то учение этих людей извращает учение церкви! Кроме того, я часто спрашиваю себя: что лучше – чума материализма, которая распространилась среди человечества, или эта фанатическая вера, которая произрастает из бездны и угрожает все поглотить? Действительно, здесь выбор – или Сцилла или Харибда.

Капеллан посмотрел на меня вопросительно и, казалось, ожидал от меня ответа.