|
Если Джексом в самом деле хотел пройти Утверждение и стать владетелем, эту поездку нельзя было пропускать. "Интересно, – подумалось ему затем, – не боятся ли господа владетели, как бы я не сделался похож на захватчика отца?..” Они готовы были без конца рассуждать о происхождении, о крови и о том, как сказывается в человеке эта самая кровь. Так неужели они ничуть не беспокоились – а вдруг в нем, Джексоме, однажды заговорит кровь Фэкса? Или, может, надеялись, что наследие матери пересилит? Да, все они рады были говорить с ним о его матери, госпоже Гемме. Но как только ему случалось упомянуть своего недоброй памяти папашу – тут же переводили разговор на другие темы. Боялись, не пойдет ли он по отцовским стопам? Или просто из вежливости не хотели говорить плохо о мертвом? О живых небось не стеснялись… Джексом попробовал вообразить себя завоевателем вроде отца. Как бы, например, он разделался с Наболом, с Форт холдом… нет, Форт холд – слишком крупный кусок… или с Тилеком? А с Кромом? Тоже не пойдет: Керн, старший сын Несселя, владетеля Крома, такой славный парнишка – ну как можно отнять у него то, что ему по праву принадлежит? Тухлая скорлупа! Какие там завоевания, если он не способен как следует распорядиться собственной судьбой и судьбой своего дракона!.. Рут подошел вперевалочку, сытый, довольный, с отвисшим, полным брюшком. Улегся в душистой, нагретой солнцем траве и принялся облизывать когти, Он был очень чистоплотен. Джексом подождал, пока он кончит умываться, и спросил: – Летать то сможешь после такого обеда? Рут повернул голову, с укором глядя на всадника. “Я всегда могу летать. – Дыхание дракона отдавало сладковатым запахом свежего мяса. – А что, ты опять беспокоишься?" – Я хочу, чтобы мы с тобой были настоящей парой, как положено дракону и всаднику. Я хочу драться с Нитями – чтобы я сидел у тебя на спине, а ты извергал пламя! «Ну так давай сделаем это, – с непоколебимой верой произнес Рут. – Я – дракон, ты – мой всадник. В чем проблема?» – За нами повсюду следуют файры… “Но ведь ты сказал толстяку с голубым, – так Рут обычно называл Бранда, – чтобы они отстали от нас. Они и отстали. Здесь их нет”. – Зато явились другие, а ты сам знаешь, как они болтливы. – Тут Джексом припомнил рассуждения Менолли и спросил: – Те, что здесь, – о чем они сейчас думают? «О своих сытых животиках. О том, что верры были сочными и нежными. О том, как здорово они наелись. В первый раз за много Оборотов.» – Если ты велишь им убраться, они послушаются тебя? Рут фыркнул, глаза его замерцали – дракону было смешно. «Они не поймут, с какой стати, и примутся выяснять. Я велю им, если ты хочешь. Может, и вправду отвяжутся на какое то время.» – Файры есть файры: любопытства в них куда больше, чем здравого смысла, – сказал Джексом. – Ладно, как любит говорить Робинтон, неразрешимых проблем на свете не бывает, надо только немножко подумать. Что ж, подумаем! Всю дорогу до Руата в животе Рута громко урчало: пищеварение шло своим чередом. Больше всего дракону хотелось свернуться на теплых камнях и сладко заснуть. Коричневого сторожевого не было на обычном месте, и Рут устроился на утесе. Джексом следил за любимцем с главного двора, пока тот не уснул, а потом отправился разыскивать Лайтола. Если Бранд и говорил с управляющим о просьбе Джексома – на поведении Лайтола это никак не отразилось. Он поздоровался с Джексоном в своей обычной сдержанной манере и тут же велел ему не мешкать с едой, ибо им предстояла длительная поездка. С ними, сказал он, отправится Тордрил, наследник владетеля Исты, а также один из старших воспитанников Лайтола. Андемон, Мастер земледельцев, прислал новое семенное зерно: урожайную, скороспелую пшеницу. |
