– Не призывай Его, тупица, – проворчал первый. – А ну работай, хватит болтать.

«Упрямые рыбы», о которых говорили рыбаки – высокий стройный мужчина и женщина необыкновенной красоты, с роскошными черными волосами, – как раз вышли из безымянной гостиницы, единственной в Огами, и направились к докам вдоль причалов, где дремали маленькие фрегаты, купаясь в лучах солнца.

Эти двое прибыли в эту дыру две недели назад на большом рыбокорабле под названием «Морская звезда» и ни с кем не поделились причиной, которая вынудила их остаться. Не было никаких сомнений, что остались они против воли, – скорее всего, их просто вынудил сойти на берег навигатор, разузнавший то, о чем жители Огами начали догадываться уже к исходу первого дня. Чужаки выглядели слишком хорошо во всех смыслах: слишком прямые спины, слишком благородные лица, слишком безупречные манеры, слишком добротная, пусть простая и поношенная, одежда. «Только крыльев за спиной не хватает», – говорили о таких, посмеиваясь. Говорили за спиной, ибо всех без исключения магусов неимоверно бесили любые шутки о крыльях.

Магусы, которые никому не признавались, что они магусы, выглядели очень подозрительно, и жители Огами, предпочитавшие держать ушки на макушке даже в мирные времена, сделали все возможное, чтобы не связываться со странными гостями. Так и получилось, что они застряли в маленьком порту на целых две недели, и все шло к тому, что придется им тут сидеть еще очень-очень долго.

«Капитана на борту нет, а я ничего не решаю, уж простите».

«О, я извиняюсь, но мы идем не в Гармсиль, а совсем в другую сторону».

«Гармсиль? Нет-нет, нам в… Ламар! Вот ведь незадача…»

«Пассажиров не берем».

«Я бы с радостью, но есть правило – женщин на такие маленькие корабли брать нельзя. Вы уж простите…»

«Светлая Эльга знает, я бы хотел помочь, но…»

«Увы, нет».

«Жалко вас, но…»

– Мне вас жалко, – сказал бродяга, прятавшийся от яростного полуденного солнца в тени склада. Он был очень старый и худой как рыба-игла, а тень оказалась такой густой и длинной, что они бы его и не заметили, сиди он по-прежнему тихо. – Ох, как же мне вас жалко-то, – повторил бродяга с ухмылкой.

Из его глазниц торчали крабьи глазки-бусинки на стебельках, и был он слепым – по крайней мере, об этом в первую очередь подумал Кайрен, борясь с приступом тошноты. Он глянул на Лару, ожидая, что она испугается или хотя бы побледнеет, но лицо невесты оставалось таким же бесстрастным, как и весь последний месяц, на протяжении которого она почти не покидала свою Внутреннюю библиотеку. Он ощутил легкую жалость – ну надо же, она не увидит такую диковинку. Очарованные морем встречались редко, особенно явные, как этот бедолага, – их уже не убивали, как двести лет назад, но дети моря по-прежнему боялись всех прочих детей.

– С чего вдруг тебе нас жалеть? – спросила Лара, и Кайрен вздрогнул от неожиданности. Выражение ее лица не изменилось, но глаза заблестели от присущего всему их роду любопытства. Это были первые слова, которые он услышал от нее за последние пять дней, и самая длинная фраза за целый месяц. Ее голос звучал чуть хрипло.

– Солнце светит ярко, – сказал бродяга, шевеля жуткими глазами. – Соль такая горькая. И они близко…

– Кто близко? – спросила Лара.

– Они близко, – повторил он, словно не понимая вопроса. – Они будут полосовать вас когтями, выпьют глаза, высосут кости.