Твоя ли вина, Полтава? Моя, только моя. Как быстро приходится понимать это здесь...

Мы ехали домой, шагом, почти без сил, мешком болтаясь в седле. -- Я думала, ты не выдержишь до конца, - сказала я. Полтава вяло улыбнулась. -- Ничего, все нормально

Даже язык у нее ворочался с трудом. -- Завтра, говорят, прорыва не будет. Мы их утомили все-таки. -- Как тебя зовут на самом деле? - спросила я. -- Лариса, - она подала мне руку. - Я дура, не обращай внимания, если я еще что-нибудь ляпну. Ты из-за меня ведь так... -- Нет, - я покачала головой. - Я так из-за себя. -- Лучше будь такой, как ты есть, - сказала она. - И не становись никогда старше. Ты на меня не смотри. Я ведь, знаешь... Я ведь аборт уже делала. -- Ты лучше всех, - искренне сказала я. - Ты очень сильный человек.

Полтава коротко засмеялась. -- В слабости сила, - сказала она.

В слабости сила, хлеб и вино.

Ломает асфальт, прорастая, зерно,

Как серую массу потерянных лиц...

Держава цветов не имеет границ. ГЛАВА 6. ВЕСТНИК.

Мы отправились гулять с Баярдом. Торт уже был готов, вообще все было готово, а спать мне не хотелось. И нетерпение было, как всегда перед Новым Годом, перед праздником - скорее бы! Я себе места не находила, поэтому составила Кашке компанию.

Уже давно не было такого чудесного Нового Года. В детстве этот праздник главный, лучший праздник - пахнул так волшебно, так хвойно и вкусно, так сладко и таинственно. Потом этот запах куда-то исчез, и я не изменилась, и я готова была ждать, как в детстве, Деда Мороза, но изменилась вся жизнь вокруг, все стало скучным и взрослым, ворчливым... А вот этот Новый Год вдруг стал прежним. И прежний запах - чисто вымытых полов, и хвои, и горячего печенья - вернулся ко мне. Настроение у меня было как у веселого щенка, который мечется, крутится под ногами, сам не знает, чего же ему хочется, и куда себя деть - от счастья. Поэтому я отправилась гулять с Баярдом. Морозец пощипывал щеки, но не было ветра, и мелкие звезды просвечивали сквозь дымку отнюдь не зеркально чистой атмосферы Зеркальска. И снег похрустывал под ногами. Прохожих было немного, бежали запоздавшие, пряча головы в воротники, шумные компании, торопливые парочки... Кашка держал меня под руку, и мне вдруг стало смешно - нас, наверное, тоже принимают за парочку. Я фыркнула.

- Ты чего? - рассеянно спросил Кашка.

Я объяснила.

- А что? По-моему, из нас бы вышла парочка, - заявил Кашка. Мы вышли на пустырь, и он сказал негромко собаке: "Гуляй". Баярд зарылся носом в снег, фыркнул, понесся по сугробам, с трудом выгребаясь из мягкого снега. Мы шли по кромке пустыря, дальше к лесу было слишком темно, и гуляли всякие злобные псы, с которыми Баярд не любил встречаться. Кашка был, как видно, занят своими мыслями... Я также молчала. Валенок у меня не было, а ноги в сапогах начали подмерзать, я прыгала, разминая заледеневшие пальцы. Вдруг, словно опомнившись, он обернулся ко мне:

- А ты пригласила кого-нибудь в гости?

- Да кого же я приглашу? У меня только в Ладиорти друзья. Инка вот... Но она в Москве. А кто еще будет?

- Я пригласил там кое-кого... И Музыкант тоже, - туманно ответил Кашка.

А Дан, конечно, нет, подумала я. У Дана нет друзей. Иногда он приводит каких-то личностей, часто весьма колоритных. Недавно привел бомжа какого-то, к тому же и шизофреника... Тот объяснял какую-то сложную собственную философскую систему (я ничего не поняла, а Вик очень заинтересовался). А утром исчез с остатками наших денег и бутылкой наливки, которую мы держали на всякий случай. Ну, бывают у Дана и вполне приличные знакомые. Но это - всегда ненадолго. А друзей у него нет, кроме нас... Да и то, иногда подумаешь - какие мы ему друзья? Разве мы знаем что-нибудь о нем? Это он показал нам всем дорогу в Ладиорти.