|
Я серьезно. Мы все серьезно. К счастью, они далеко. Но мои сомнения, обременяя, не перевешивают. Я уверена, что они преступники, оба. Кто теперь вытравит из меня инстинкт самосохранения моей сильной жизни? Где пятновыводитель? Мне он совсем не нужен, инстинкт самосохранения. Мне нужны механики, даже тех троих, что они заполучили, мне не хватает. Мне не хватает каждого. Мне не хватает каждого человека, так говорит мне моя совесть, и говорит мне, что я права, и таким образом я все таки принадлежу к более высокому рангу, чем настоящие власть имущие, разве это не здорово? Но так не может быть, что мне не хватает каждого, даже если я его совсем не знаю. Только из за того что идет война, мне не должно сразу не хватать каждого, кто в ней погибает. Поэтому нам и нужны были механики, чтобы ни в чем не было недостатка, чтобы все части были в порядке. Даже если они погибнут. Даже если мы погибнем. В войне разделяются семьи. Но механики держатся вместе и части «Апачей» тоже. Ну да, в мирное время они тоже нужны, механики, но не так насущно. Я так говорю лишь потому, что у меня нет машины. Все, что нам нужно на войне, это целая команда по ремонту и техобслуживанию, и она у нас есть, но мне не хватает в ней ровно трех мужчин и одной женщины. Они были разделены. Не хватает каждого в отдельности. Они должны служить печальным примером, как жалки мы сами. Да, вы тоже! Произнесите: кто не мертв? Кто еще не умер? Например, вы, зачинщики. О белый день, озаренный светом, почему он должен быть таким жарким! И все это тяжелое вооружение! И тогда нечто швыряет кого то на землю, ударяет голову о застывший пляж. Итак, наконец то ночь. Но и ночь должна наконец исчезнуть, ночь слишком страшна, ночь тоже должна уйти. Она должна уступить. Она должна уступить место нам. Тайный выезд абсолютно невозможен в этой светлой, как день, ночи. Всю землю обнимает сияющим светом ночь, это абсурдно, ведь ночь предусмотрена для того, чтобы быть темной. И почему же она больше не темна? Это страшно. Это ужасно. И самое меньшее, что мы швыряем обратно – смелый напев варваров, мы ударяем его о скалу, откуда он пришел, новая песнь, пришедшая как эхо. Как эхо повелителей мира. Все светло от огня. Хорошо. Порядок. Окей. И теперь мы бросаем все это в бездну глубокой скорби. Там оно хорошо лежит. А мне чего то не хватает. Я не знаю чего. Но чего то мне не хватает.
Так, медленно, это все же прошло. Где то в другом месте прячутся от «торнадо», здесь их используют и просто уничтожают, хотя где нибудь они еще пригодились бы, где их боялись бы еще больше. Ах, я не знаю. Итак, вот он, повелитель, вы же знаете, кого я имею в виду, и несметные богатства его и его сыновей рушатся, благодаря нам, спасибо, что мы можем сделать это для вас, для человечества, несметные эти богатства мы превращаем в пыль яростными шагами, да, сэр. Сэр. Йес, сир. Что хорошего создал этот дьявол для человечества, ничего он не создал, и он сообщил, что создал Ничто с божьей помощью, ну да, это его бог, он выторговал себе это право. Мы приходим во имя нашего бога. У нас есть наш собственный, это ясно. Поэтому в моей душе поселилась тревога, постоянная, невыразимая: знают ли участники, все участники, или нет, что сколько стоит? Минутку, я посмотрю, найду ли я это где нибудь? Итак, я нахожу здесь GPS, Global Positioning System, систему управления для этих вещей, тех самых вещей, которые покачивают бедрами – руки в стороны – спутник ведет ее в нужном направлении, и система ТЕРКОМ когда нибудь приведет к цели; все, неважно что, я уже и так точно описывала, это будет еще эффективнее и выше, стежки на саване могут быть еще аккуратнее, хотя никто этого не видит, я вижу только, что GPS дешевле, чем ТЕРКОМ, поэтому его берут французы. Они не экономят на еде, а на управляющей системе экономят. Как типично. Программирование ТЕРКОМа, кажется, дороже, даже дороже, чем мои любимые или мой ребенок, в то время как где то забирают ребенка за ребенком. Вы же не знаете, что хорошо. |
