Менгиры на вершинах некоторых холмов начали светиться, да так неприятно, что даже неустрашимый лангобард поежился.

    – Это чужие огни, – буркнул Эрзарих. – Они принадлежат сгинувшим народам, таким старым, что и Скандза рядом с ними покажется явленной только вчера… И не все эти племена принадлежали к человеческому роду. Так старые люди говорят. Наша семья когда-то жила рядом с рекой Данубис, там были такие же курганы. Дед рассказывал…

    – Знаю, – тихо ответил Беовульф. – Я видел похожие холмы на острове Британия. Светится зеленым или синим – ходить нельзя. Золотым или белым – можно, но с большой осторожностью.

    – Вон тот, ближний справа, как раз золотистый. – Эрзарих среди сонма огней выделил несколько теплых вспышек. Надо идти туда, иначе заплутаем, а духи древних погубят нас…

    – Нас? – улыбнулся Беовульф. Сверкнули белые ровные зубы – как известно всякому, если человек не потерял ни одного зуба, ему сопутствует неслыханная удача. – Не будем торопиться, видишь, лошади беспокоятся…

    С обычно невозмутимыми мохнатыми лошадками действительно творилось неладное: вроде бы шли спокойно, а шкура покрыта белой пеной. Похрапывают боязливо, ушами дергают. Достаточно вспомнить, что во время недавней встречи с волками они вели себя совершенно спокойно, уверенные в силе и защите хозяев!

    Следующий курган был повыше и круче остальных, с плоской как стол вершиной, посреди которой торчал один-единственный изогнутый камень, который и человек, обделенный воображением, сразу принял бы за острый клык некоего гигантского древнего существа – дракона, великого змия или морского ящера.

    Днем менгир выглядел обычным обломком светлого серого гранита, скорее всего обработанного чьими-то руками: природа явно не могла придать камню такую странную форму. Сейчас он поблескивал десятками мутно-желтых огоньков, беспорядочно ползавших по гладкой поверхности. Поверх, на острие, мерцал призрачный венец, похожий на застывшие язычки пламени. Рядом с камнем стало теплее, что дало людям понять: если это и колдовство, то не злое.

    – Гляди! Да смотри же! – окликнул Беовульфа Эрзарих. – Это не простые светлячки… Кто бы ни поставил здесь этот камень, человеком он не был. Рука богов!

    Бронзовые светящиеся точки начали складываться в фигуры. Вот Мировой Змей, свернувшийся в кольцо. Затем – кит-убийца, символ морского бога Ньорда. Две кошки – они всегда сопровождают Фрейю. Кошки вдруг обернулись пушистыми зверьками с плоским хвостом-веслом и торчащими прямоугольными зубами: любой узнает бобров, священных животных Фрейра, проступил силуэт вепря – тоже посвященного повелителю Ванахейма.

    Проскочил олень, промчалась рысь. Вновь заизвивался Ёрмунганд, чья чешуйчатая шкура была покрыта священными рунами. Восстало, проклюнувшись из семечка, Мировое Древо.

    – Знаки Ванахейма, – убежденно выдохнул Беовульф. – Эрзарих, видишь – нет ни волков или воронов Вотана, молота и священных козлов Доннара, рога Хёймдалля, радуги Бальдура или других символов богов Асгарда! Камень поставили ваны! И ваны привели нас сюда!

    Едва гаут произнес слово «Ванахейм», как ползавшие по менгиру искры разбежались в стороны, затем вновь соединившись в четкое изображение.

    Меч. Ярко светящийся длинный германский меч с двучастным «яблоком» в виде грудей Фрейи, иссеченный крошечными значками и вьющимся узором гардой а также крупными рунами на лезвии.