Беседуя, ребята шли берегом по течению реки сквозь заросли камыша. Когда миновали целый лес тростинок с серебристыми метелками и оказались возле залива, Генка сказал:

— Вон видишь, наши палатки? — Вижу, ага...

Генка поднял над головой трубу — и окрестности Амударьи огласились звонкими призывными звуками. Довран даже присел от испуга: эти самые звуки он слышал утром — думал аждарха, а это, оказывается, вон что!

— Не бойся! — засмеялась Аннагозель. — Это — пионерский горн. Мы трубим о своей победе. Мы выиграли у «синих». — Она посмотрела на часы, поднеся циферблат к самым глазам. — Ровно двенадцать, так что мы победили.

II

Ребята подходили к лагерю, переполненные торжеством победы. Генка беспрестанно трубил в горн, а Бяшим и Аннагозель размахивала руками и кричали. «Ура, мы победили», Доврану тоже захотелось вместе с ними кричать, но он еще не освоился в новой обстановке, и стесненно улыбался. Он сдерживал свою радость, боясь показаться нескромным выскочкой другим пионерам, которые гурьбой стояли у входа в пионерский лагерь, возле деревянной синей арки. Арка была украшена красным полотнищем и большим нарисованным пионерским значком. В толпе ребят возле арки стояли в основном «синие», потерпевшие поражение в игре. Как и всяким проигравшим, им не хотелось сразу сдаваться, и они встретили победителей шумными возражениями.

— Ишь вы какие хитрые! — кричал, размахивая руками, горбоносый, с толстыми губами мальчишка. — Мы не уговаривались так далеко прятаться. А вы убежали за камыши!

— Да они спрятались в мазанке бакенщика! — покрикивал и его товарищ, стоявший рядом, — Мы не осмелились зайти во двор к бакенщику, а то бы живо вас разыскали!

Аннагозель бойко выскочила вперед, наступая на «синих».

— Не были мы у бакенщика! Честное пионерское — не были! Мы прятались в царстве робинзона!

Генка поддержал Аннагозель:

— Вот и пленника, самого, робинзона с собой привели. Не верите — спросите у него.

«Синие» с любопытством начали разглядывать Доврана. Он и в самом деле походил на маленького робинзона: трусы на нем и больше ничего. Начались расспросы — где и с кем он живет. Довран, обескураженный многочисленными вопросами, хлопал большими черными глазами и молчал. За него отвечали Генка и Аннагозель. Перебивая друг друга, они тотчас во всех подробностях рассказали о старой барже, в которой пещера, о негре-падишахе, о глиняных куклах и о том как отважно Довран расправился со смертельной змеей — эфой.

— Аннагозелька чуть не умерла от страха, когда он на нее бросил эфу!— захихикал Бяшим.— Вот визгу было — на всю Амударью!

— Да ладно тебе,— защищалась Аннагозель.— Я же не знала, что эфа дохлая. Да еще и неизвестно, какая она. Может быть только притворилась, что дохлая, а когда мы ушли, может быть, она опять поползла за добычей!

В шумной беседе ребята не заметили, как к ним подошел начальник пионерского лагеря Меред Аннаевич Новрузов. Он был в черных брюках и белой рубашке, с засученными рукавами. На голове начальника красовалась широкополая соломенная шляпа «сомбреро». Новрузов любил рассказывать пионерам о далекой стране Кубе, о Фиделе Кастро, наверное и «сомбреро» носил поэтому. Он вообще любил очень смелых людей. Увидев Доврана, Новрузов сразу определил, что это необычный гость, похожий на маленького индейца.

— Здравствуй, мальчик, Откуда ты? — Новрузов подал руку и потрепал голое загорелое плечо Доврана.

— Мой отец бакенщик, — несмело ответил Довран. — Мы живем за камышами на обрыве.

— Вон за теми камышами? — спросил Новрузов указав рукой на камыши, и не дождавшись ответа сказал: — Я видел твоего отца, когда он плыл на моторной лодке.