Именно Тухачевский во время одной из бесед и сообщил им, курсантам, что в стране вспыхнул мятеж — взбунтовались матросы и гарнизон Кронштадта. Вскоре сорокатысячная 7-я армия, усиленная сводным, до трёх тысяч, полком курсантов, заняла исходные для атаки на островной город и окружающие его форты.

После основательной обработки крепости артиллерией 7-й армии по льду Финского залива двинулись густые правильные цепи передового отряда. Это пошли на приступ Смоленские курсы красных командиров. Им-то, этой первой волне, и досталось больше всего. В первую волну Берзарин не попал. Судьба в тот раз горькой чашей обнесла, берегла его для другой… Он стоял во 2-м эшелоне и с ужасом смотрел, как лопался, расходился и вставал дыбом лёд от ответного огня крепостной артиллерии, как волокли назад по белому снегу его товарищей с перебитыми ногами и руками, оставляя кровавые следы. Уцелевшие возвращались подавленными. На войне, в бою, пули попадают и ранят не только тело…

Готовилась вторая волна. В горячке неудачи первой атаки М. Н. Тухачевский приказал расстрелять первых попавшихся под руку из командиров и бойцов морского дивизиона, расквартированного в Ораниенбауме (поддержали кронштадтцев), и полка, отказавшегося идти в атаку. Расстреляли телеграфиста — «за распространение провокационных слухов», за «дезертирство» расстреляли нескольких курсантов из первой волны: во время атаки, когда цепи залегли, они поползли назад.

Перед новой атакой их пришли напутствовать М. Н. Тухачевский и И. Ф. Федько. Федько, несмотря на особые обстоятельства, как всегда, выглядел щеголеватым. Ходил перед строем как на пружинах. Позванивали малиновым звоном редкой ручной работы «савельевские» шпоры. Зачитали приказ: «В ночь с 16 на 17 марта стремительным штурмом овладеть крепостью Кронштадт… Движение колонн Северной группы начать в 3 часа, Южной группы — в 4 часа 17 марта…» Берзарин со своими товарищами был в Северной группе. Она начала своё движение со стороны Сестрорецка. Пулемёт волокли вдвоём со вторым номером. Впереди толкали санки с мешками, наполненными песком. Без них нельзя. Если доберутся до стен форта, придётся вести огонь, и мешки станут бруствером. Обмотались патронными лентами. Ноги отяжелели. То ли затекли и замёрзли, когда ждали начала атаки, то ли от страха. Со стен фортов заметили их цепи, открыли огонь. Засвистели над головой снаряды, зафырчали осколки. Товарищи бегут, подбадривая себя свирепыми возгласами и криками. Один упал, другой, ещё двое… Впереди разорвался снаряд. Другой чуть погодя позади. Вилка! «Ложись!» — кричит второй номер и толкает его на мокрый лёд. Взрыв! Окатило ледяной водой. Полынья в двух шагах впереди. Дымится, качается, затаскивает в своё чрево санки с песком и пулемёт. Пропал пулемёт… Где ящик с гранатами? Ящик цел. Хоть гранаты не снесло взрывом. Схватили ящик, побежали вперёд, к отвесной стене. Добежали. Там уже перекинули верёвки, полезли вверх. Мигом залетели на стену, как хищные звери в погоне за добычей, вместе с ящиком гранат. Набросились на орудийную прислугу. Добивали прикладами, кололи штыками, топтали сапогами. После первой схватки появились лишние винтовки. Разобрали их. Побежали дальше. По улицам города. От дома к дому. Кололи, били, крушили. Раненых матросов добивали. Пленных вначале не было. На Якорной площади сбились в кучу матросы и солдаты мятежного гарнизона. Некоторые уже бросили оружие, некоторые были обезоружены. Но накатила новая волна, и их обступили и начали колоть штыками, убивать прикладами. Они кричали разбитыми ртами, падали на колени, молились…

Атакующие, как показало дело, хорошо усвоили следующий пункт из приказа М. Н. Тухачевского: «Жестоко расправляться с мятежниками, расстреливать их безо всякого сожаления… пленными не увлекаться».