. – Эмма все еще кипела от негодования, когда несколькими минутами позже они вошли в укрытый густой тенью сад. – Гадкий, мерзкий, презренный маленький ублюдок!
– Меня часто, и не без основания, обвиняли в том, что я ублюдок, – нейтральным тоном заметил Эдисон. – Но немногие осмеливались заявить мне об этом в лицо.
Пораженная, Эмма остановилась у фигурно подстриженной живой изгороди.
– Я вовсе не…
– И никто, – не спеша продолжал он, – никогда не называл меня маленьким ублюдком.
Он прав. В его облике не было ничего мелкого. В дополнение к росту и внушительной мускулатуре в Стоуксе была та естественная мужская элегантность, которой должны были завидовать многие светские львы.
Смутившись, она сказала:
– Я говорила о Чилтоне Крэйне, а не о вас.
– Счастлив это слышать.
– Сегодня днем, узнав, что Крэйн в замке, я переговорила с миссис Гаттен, экономкой, – продолжала Эмма. – Я предупредила, чтобы ни под каким предлогом она не посылала молодых горничных в его комнаты. Я также настоятельно посоветовала, чтобы женская прислуга работала по возможности парами.
– Я полностью согласен с вашей оценкой Чилтона Крэйна, – произнес Эдисон. – По вашей реакции я предположил, что это вы были той невезучей компаньонкой из бельевой Рэлстон-Мэнора?
Эмма не ответила, да в том и не было нужды. Стоукс прекрасно знал, что прав.
Эмма сделала несколько шагов в сторону разросшегося сада. Она скорее почувствовала, чем услышала, что Эдисон идет за ней.
При свете дня неухоженный сад Уэр-Касла являл собой плачевное зрелище, ночью же высокие изгороди, неподстриженные кусты и буйно растущие плети дикого винограда напоминали непроходимые джунгли. Единственным источником света была луна. Она освещала пейзаж, и окружающая местность купалась в тревожных переливах серебра и мрака. Неверный свет превратил лицо Эдисона в мрачную маску со сверкающими глазами.
«О Боже! – подумала Эмма. – Теперь он все знает о происшествии в Рэлстон-Мэноре и моем увольнении!» Надо что-то делать, иначе она погибла. Нельзя потерять это место, пока не найден способ исправить последствия финансовой катастрофы, обрушившейся на них с сестрой.
Эмме хотелось кричать от отчаяния. Вместо этого она заставила себя рассуждать трезво. Не стоит объяснять Эдисону, что произошло на самом деле. Люди всегда склонны верить худшему, когда речь идет о репутации дамы.
И даже если она сможет обелить себя в связи с инцидентом в Рэлстон-Мэноре, надо будет как-то объяснить тот факт, что она пряталась в гардеробе Миранды.
Единственным смягчающим обстоятельством было то, что она пряталась там не одна. Эмма все обдумала. Эдисону, без сомнения, будет так же трудно, как и ей, объяснить, что он там делал.
– Ваша сдержанность похвальна, мисс Грейсон, – вежливо проговорил Эдисон.
Девушка оглянулась на него и насупилась. Эмма знала, что из шкафа она выбралась не в лучшем виде – чепец сидел косо, несколько прядей выбились из прически. Платье сильно помялось.
Эдисон же не потерял вида сдержанной элегантности. Каждый волосок на месте. На фраке – ни морщинки. Галстук сохранил свой идеальный узел. «Ужасно несправедливо», – подумала Эмма.
Воспоминание о вынужденной близости вызвало у нее необъяснимое ощущение, от которого по спине пробежал холодок.
– Сдержанность, сэр?
– Должно быть, искушение выпрыгнуть из шкафа и дать Крэйну кочергой по его толстому черепу было очень велико?
Эмма вспыхнула и отвернулась. Она не доверяла его загадочной улыбке. Не знала она, и что думать о его слишком спокойном тоне. |